– Живой?
– Даже немного здоровый, – просипел я, затем прокашлялся и добавил нормально: – Где Тома?
– Должна быть с Шуриком. Не бойся. Если что, он поможет.
Как раз этого я боялся.
Обходиться без одежды проблемы не составляло: погода благотворила. Тепло и штиль. Полный. Откуда только взялся тот смерч.
Запах сена бил по мозгам. Копна оказалась невероятной горой, как в высоту, так и вширь. Пришедший на помощь кран «Рука Малика» играючи вызволил меня из осыпавшегося барханчика и водрузил на вершину.
Пилот-инструктор произнес только одно слово:
– Интересно.
Все вокруг было золотым или зеленым за исключением нас: розовых, сидевших в желто-сером, местами до лежалого гнилостно-черного. Но мы смотрели не на себя. Заваливший долину сеномассив был с трех сторон окружен лесом, деревья начинались сразу за полосой кустарника, тоже окаймлявшего нас подковой. На грани видимости торчала труба или водонапорная башня. Но это мелочи, что едва достойны упоминания, поскольку с четвертой стороны горизонт перегородили дымчатые каменные вершины. Горы.
Ни людей, ни машин, ни животных вокруг. На высочайшем из ближних деревьев – флаг на макушке. Одноцветный, но не черный, не зеленый, не красный. Какой-то грязно-серый.
Хм. Местность – незнакомая. Горы. Это у нас-то, где это слово обозначает холмик или склон оврага.
– Малик! – донеслось с другого края гигантского сеновала.
– Шурик, – обрадовался лысый громила. Его рука призывно вскинулась. – Мы здесь!
– Алло, кинь маяк!
– Не видит. Нужно обозначиться.
Огромными охапками Малик стал подкидывать сено вверх. Сработало. На четвереньках, смешно подбрыкивая на проваливающейся поверхности, одессит карабкался курсом на соломенный гейзер, словно свинка по трясине – сияя незагорелыми округлостями и при остановках прикрываясь одной рукой, поскольку другая использовалась в качестве третьей точки опоры.
– И как вам это нравится? – Плюхнувшись рядом, Шурик почесался. – И, я дико извиняюсь, где мы?
– Где Тома? – спросил я главное.
– Там. – Последовал мах рыжей головы далеко назад. – Я ей не фреберичка.
– Фре… кто?
– Нянька. Не нянька. Я.
Малик уточнил:
– С ней все в порядке?
– Люди, что за геволт? Я вас умоляю. Не хочу расстраивать, но у нее все в лучшем виде.
– Все же. – Большие черные глаза Малика стали тоньше прорези для кредитки, и что-то говорило, что в данном настроении банкомат денег не выдаст. – Почему она там, – лысина качнулась назад, – а ты здесь?
– Только не надо ой. Нет, сначала ваша лялечка об меня грюпнулась всем центровым фасадом, а как скикнула, что из платьев только мама не горюй и природные украшения, так будто гэц укусил. Слиняла бикицер в кусты, только булки сверкали.
Я нехорошо зыркнул на Шурика.
– Нет, попал таки под раздачу, сто раз пардон. Я, на минуточку, тудою и не смотрел ни разу, – выдал он в ответ, хотя вопроса не прозвучало. – В какое место мне этот гембель? Или оно мне надо? Бо на шё там смотреть, вы меня извините? Что свинью брить: визгу много, навару на грош. Кино и немцы. Или мне было дожидаться конца этого грандиозного шухера с воплем и танцами? Очумелая мамзелька в кусты, в тенек, нервы подлечить, а я тихо-мирно поперся до вас, что сидите среди здесь как два придурка в три ряда. Может, уже двинемся обратно? Вдруг помощь нужна?
– Самый умный, да? – вспыхнул горбоносый пилот, утомленный казавшимся неиссякаемым потоком слов и пораженный финалом как червяк каблуком.
