На востоке занималась только-только проклюнувшаяся заря, над лесами и уходящей вдаль дорогой слегка розовело, и радовало, что дальнейший наш путь лежал именно туда. К свету. Я бы даже сказал «к Свету». Из окружавшей нас тьмы – к чему-то лучшему.
Умею же я себя успокоить. Получалось не всегда, но когда получалось, я чувствовал себя гением аутотренинга и нейролингвистического программирования. Самое чудесное – это когда теория становится эффективной практикой при почти нулевом знании теории. Разве не повод в очередной раз восхититься собой? Сам себя не похвалишь – никто не похвалит.
Главное в таком случае – не зазнаться. Выше прыгнешь – ниже падать. И больнее. Проверено.
В быстро оставленном позади поселке жители еще только просыпались, ветер нес нам вслед запахи горящих дров и свежего хлеба. Мы спешили. Чем меньше посторонних нас увидит, тем лучше. И уйти с дороги лучше бы затемно – мало ли кто едет по срочным делам невзирая на время суток? Даже если повезет и встреченный окажется категорически нелюбопытным к нашей истории или же кладезем полезной информации – неизвестно, кто еще проедет мимо или нагонит и решит тоже познакомиться и поговорить.
Вскоре башня осталась достаточно далеко, из поселка нас тоже было не видно. На изгибе дороги, о котором договорились с оставленными товарищами, Малик свернул к темным лесным дебрям.
– Ну и что мы узнали? – хмуро поинтересовался он.
– А мы что-то узнали? – вопросом на вопрос ответил дядя Люсик. – Миссия провалена. На будущее мы сумели проложить тропинку в семейство Анисьи, но о событиях, которые перевернули нормальный уклад владетельных семей, мы не узнали ничего.
– Котя обещал наведаться ночью в ближайшую деревню, – сказал Малик. – Его экспедиция может оказаться удачнее нашей.
– В плане информативности… – начал дядя Люсик.
– Стойте. – Малик застыл на месте.
Что-то в его голосе заставило нас повиноваться раньше, чем понять, что происходит.
– Изображаем, что отошли с дороги по маленькой нужде. – Малик сделал несколько шагов в сторону от нас.
Мы с дядей Люсиком отвернулись друг от друга, приподняли юбки, а глазами осторожно покосились по сторонам. Нигде никого не было, дорога пуста в оба конца. И по обочинам, насколько хватало взгляда, тоже никого нет. Может быть, Малик что-то услышал?
Нет, с приспущенными спереди штанами он делал вид, что занят поливанием невысокой травки, а сам при этом разглядывал воткнутую в землю стрелу. Заметил же. А мы с дядей Люсиком беспечно прошли мимо. Пора спускаться с небес на землю. Пока я хвалил себя за успехи в одном, мы чуть не проспали гибельное другое. И если бы не зоркость и некая звериная интуиция Малика…
– Болдырь так и не научился правильно вязать узлы на оперении. – Малик отвел взгляд от стрелы. Наклон древка сообщал, что она прилетела из леса – именно оттуда, куда мы направлялись. – Это сигнал для нас: туда идти нельзя.
«Там остался мой меч!» – взвопило все мое естество.
Естественно, я промолчал. Малик тихо продолжил:
– На лагерь напали. Если противников было мало, то после перестрелки наши ушли вглубь леса в разные стороны, чтобы нападавшие погнались за кем-то одним. Позже мы встретимся на оговоренном месте. Это я рассматриваю лучший вариант. В худшем моих ребят нет в живых.
Дядя Люсик опустил юбку и задумчиво почесал подбородок.
– Впереди засада? – спросил он.
– Скорее всего, – признал Малик. – Противник мог продолжить преследование или оставить засаду. Первое для него невыгодно. Обнаружить лагерь могли царберы или отряд какой-нибудь проезжей цариссы. Царберы хороши в поле, а в лесу их преимущество теряется. Они как танки в городе – страху нагонят, территорию под свой контроль заберут по-любому, но легкую пехоту до конца не перебьют при всем желании. Свита цариссы более подвижна – конечно, при хорошей выучке – но частично открыта для стрел. На рожон такие лезут только в крайнем случае, когда затронута честь или нет другого выхода. Думаю, это не наш случай. В последние дни мы никому дорогу ни в прямом, ни в переносном смысле не переходили, а старые обиды не в счет – для этого за нами нужно было следить, а мы перестраховывались, и я знаю точно: хвоста не было.
