– Что происходит за рекой?
– Появилась новая угроза. Ты слышал что-нибудь о крестоносцах?
Я отрицательно мотнул головой. Папы, братва, ушкурники, степняки, убегайцы-спасизады, сопротивление, конязи и прочие власти в княжествах… Любую из этих сил можно представить как объединившую остальных настолько, чтобы представлять опасность стране башен, и кровожадную до такой степени, что от них бежит собственный народ. Крестоносцы же мне были неизвестны.
Впрочем, узорчатый крест – один из любимых символов оружейников, живущих за горами выше по течению по нашу сторону реки. Такой крест был на щите, подаренном мне спасенным от ушкурников Селиверстом (и бездарно утраченном в мою собственную бытность речным пиратом). «Если вскрыть пластинку под держаком, – сказал тогда Селиверст, – увидишь имя Афониных. Вдруг судьба закинет в наши края – покажешь, расскажешь о нашей встрече, примут как родного». Теперь, окажись я там, слова подкрепить будет нечем.
Про оружейников рассказывал и Урван Безухий: «Это по другую сторону реки, в предгорьях. У Афониных с Терентьевыми оружие бесподобно, сам знаешь, но говорить с ними можно только на равных, чуть что не так – уходят в горы, откуда не выковырять. А на обидчика оружейников ополчаются все, и нигде тебе не будет приюта».
То есть, гордый умелый народ населяет всего две деревеньки и состоит всего из двух родов.
«Почему дикая империя в первую очередь не покорила оружейников? – спросил я Урвана. – Это же логично. Хорошее оружие – как лишние войска. В том смысле, что совсем не лишние.
«У оружейников есть волшебные стрелы, которые пробивают любую броню. Их не продают ни за какие деньги».
К тому времени достаточно изучивший кузнечное ремесло, я решил, что волшебство легко объясняется калеными узкими наконечниками граненой формы. В остальном изделия оружейников ничем не выделялось в плане эффективности. «Красивые, но не больше, – сказал о них Урван. – Таким оружием дорожишь, потому – гибнешь».
Не верилось, что довольно малочисленные мастера и купцы, известные на весь обитаемый мир, пустятся в авантюру с мировым владычеством. Для них это самоубийственно.
Когда я интересовался, что находится выше по реке за оружейниками, Урван просветил: «По левой от нас стороне больше нет поселений. Если только какой беглец решит попытать счастья в предгорьях… Но зря, там не выживают. Почвы нет, ничего не растет. Дальше – выжженная солнцем пустыня».
– Я знаю про горцев-оружейников, – сказал я ожидавшей царице, – они украшают некоторые свои изделия красивыми крестами с расходящимися лучами и узорчатыми орнаментами по краям.
– У оружейников не хватит людей даже на захват еще одной деревеньки.
Однако, знания о заречном мире у правительницы неплохие. Позже нужно прояснить этот вопрос на предмет происхождения информации. До сих пор все вокруг твердили, что любого пришельца из-за реки убивают сразу при обнаружении, пока он не нанес физического или морального вреда существующему обществу. Получается, что иногда кого-то допрашивают? Или у Верховной царицы есть служба внешней разведки – настолько секретная, что о ней никто не догадывается?
– У меня больше нет предположений, название «крестоносцы» за рекой я ни разу не слышал. Кто они?
– Это и требуется узнать. Если получится – заключить с ними соглашение о ненападении.
– Разве заключение договоров – дело Верховной царицы? Достаточно послать туда…
