Связывался Скориков и с метеослужбой Москвы, где его проинформировали о том, что небольшая метеостанция в районе деревни Зареченка интереса пока для них не представляет и после вывоза всего оборудования была законсервирована, а точнее заброшена.
Ровно в десять утра (командир экипажа утверждал, что никогда ещё не опаздывал с вылетом) все пассажиры сидели в салоне вертолёта, который не взлетел в это время, но включил двигатель, и мощные лопасти огромного пропеллера сначала медленно, а потом всё быстрее и увереннее стали разгонять из-под себя пыль, облаками разлетающуюся в разные стороны. Слушая внимательно ровный звук мотора, убедившись в том, что никаких сбоев или подозрительных шумов нет, командир нажал на рычаг, и машина, слегка приподнявшись, вдруг наклонилась носом вперёд и понеслась, будто желая резко клюнуть землю, но не клюнула, а пошла резко вверх, выравниваясь в полёте. Командир любил лихо взлетать.
Через несколько минут после взлёта командир открыл дверцу кабины и пригласил генерала сесть на небольшой стульчик между ним и вторым пилотом. В кабине, почти полностью состоящей из стекла, обзор был несравненно лучше, чем из салона с маленькими круглыми окошками-иллюминаторами. Ещё пять минут лёта – и командир, протянув руку перед собой, прокричал почти в ухо генералу:
– Вон она гора. Я сейчас снижусь, и мы зависнем над поляной.
– Нет-нет, – не согласился Дотошкин. – Сначала давайте пролетим над этой лысиной, но, если можно, не так быстро и как можно ниже.
Генерал обернулся и отворил дверь в салон, говоря учёным:
– Смотрите, пожалуйста, внимательно. Подлетаем к объекту. Сначала пролетим без остановки, а потом развернёмся.
Вертолёт замедлил движение и опустился почти на уровень верхушек деревьев, окружавших поляну. Дотошкину хотелось буквально вынырнуть из-за елей, что оказалось бы полной неожиданностью для обитателей поляны. Но тут произошло неожиданное для пилотов. Вертолёт, будто подхваченный сильным потоком, понесло вправо и задрало нос кверху. Перепуганный командир отвернул машину вправо, и она стала удаляться от поляны.
– С вашим экспериментом нас чуть не опрокинуло, – взорвался было руганью командир вертолёта, но тут же взял себя в руки и чуть спокойнее, хотя по-прежнему сердитым голосом добавил:
– Не знаю, что тут у вас, но это чёрт знает что! У меня такое в первый раз. А могло быть и в последний.
Генерал сам был перепуган насмерть. Тяжело дыша, он повернулся к учёным, повалившимся друг на друга от внезапного крена вертолёта. Вертолёт не был оборудован креслами, так как предназначался для перевозки грузов, а для пассажиров откидывались длинные скамьи вдоль бортов. При виде испуганного лица генерала, усаживающиеся в нормальное положение учёные, едва ли не хором спросили:
– Что случилось?
– Я-то не понимаю, – сердито ответил Дотошкин. – И командир не понял, в чём дело. Нас чуть не перевернуло, когда мы хотели вылететь на поляну.
– Кажется, мне ясно, – задумчиво ответил академик Сергеев, сидевший ближе всех к кабине пилота. – Это может быть то самое энергетическое поле. Нельзя подлетать к нему так низко. Поднимайте вертолёт выше. Облака сегодня низкие и плывут же. Давайте пролетим чуть ниже облаков. Не может поле быть бесконечным.
– Что они там говорят? – Спросил командир Дотошкина, так как слова из салона не доходили до его слуха.
– Они просят пролететь над поляной повыше, но чуть ниже облаков, полагая, что там препятствия не будет.
