Тот отвечал ни к чему не обязывающим ворчанием: «Придется вам подождать… ничего не знаю и знать не хочу».
Он подал знак сидевшей рядом с Джиной привлекательно одетой блондинке. Та поднялась на ноги. Охранник отодвинул внутреннюю дверь. Блондинка быстро прошла в следующую комнату – дверь закрылась у нее за спиной. Она осторожно сделала шаг вперед и тут же остановилась. Человек, сидевший на старомодном кожаном диване, разглядывал ее из-под полуприкрытых век.
Поначалу она не заметила ничего подозрительного. Этому молодому человеку – непримечательной, по ее мнению, внешности, не высокому и не приземистому, не коренастому и не худощавому – было не больше двадцати четырех или двадцати пяти лет. Его прическа и черты лица тоже ничем особенным не отличались, он носил неприметный сероватый костюм.
Поза человека на диване изменилась, он внезапно широко открыл глаза. Блондинка ощутила укол испуга. Может быть, она ошиблась?
«Сколько тебе лет?»
«Мне… двадцать лет».
«Разденься».
Девушка выпучила глаза, крепко сжимая сумочку пальцами с побелевшими от напряжения костяшками. Она порывисто вздохнула; интуиция подсказывала ей: «Подчинись ему сейчас, сдайся однажды – и он станет твоим хозяином до конца твоих дней».
«Нет… нет! Не буду я раздеваться».
Она поспешно отвернулась и протянула руку к ручке раздвижной двери. Молодой человек безучастно произнес: «Ты слишком старая, в любом случае».
Дверь рывком отодвинулась; блондинка быстро вышла в приемную, не глядя по сторонам.
К ее плечу кто-то прикоснулся. Она остановилась и взглянула сверху на чернобровое лицо, бледно-розовое с оттенком слоновой кости – юное, выражавшее живость и ум, с черными глазами, коротко подстриженными черными волосами, чудесной чистой кожей и не напомаженными губами.
Джина спросила: «Что там делается? Какую работу они предлагают?»
Блондинка натянуто ответила: «Не знаю. Я не успела ничего понять и сразу ушла. Ничего хорошего там нет». Она подняла голову и вышла на улицу.
Джина откинулась на спинку стула и задумчиво поджала губы. Прошла минута. Еще одна девушка, с раздувшимися от возмущения ноздрями, почти выбежала из внутреннего помещения и прошла к выходной двери, не глядя по сторонам.
Джина усмехнулась. У нее были маленькие, белые, очень острые зубы и широкий, выразительный и подвижный рот.
Охранник подал ей знак. Она вскочила и зашла во внутреннюю комнату.
Человек на диване молча курил. Перед ним поднималось серебристое облачко дыма, постепенно растворявшееся в воздухе. Джина подумала: «В его полной неподвижности есть что-то странное. Он весь сжался, напрягся».
Она заложила руки за спину и ждала, внимательно наблюдая за курильщиком.
«Сколько тебе лет?»
Как правило, на такие вопросы лучше было не отвечать прямо. Джина с улыбкой наклонила голову набок, что придавало ей дерзкий, бесшабашный вид: «А как вы думаете, сколько мне лет?»
«Шестнадцать или семнадцать».
«Что-то в этом роде».
Он кивнул: «Что-то в этом роде. Как тебя зовут?»
«Джина Парльé».
«С кем ты живешь?»
«Ни с кем. Я живу одна».
«Родители?»
«Умерли».
«Дед? Бабушка? Опекун?»
«Я одна».
Он кивнул: «И у тебя не было никаких неприятностей с полицией?»
Джина бросила на него тревожный взгляд: «Нет».
Он еще раз кивнул – этого было достаточно, чтобы по вздрогнувшему облачку дыма пробежала волна: «Разденься».
«Зачем?»
«Так проще всего проверить твою квалификацию».
«Что ж, пожалуй, в каком-то смысле это так и есть… Какую квалификацию – телесную или нравственную?»
