ПЛЕН
Постепенно к Побилату возвращались естественные человеческие чувства. Вначале он расслышал кое-какие отдалённые звуки, потом чьи-то голоса. Затем ощутил лёгкое дуновение, и то, как в нос ему ударил неприятный затхлый запах: ни то помоев, ни то застоявшейся мочи. А после, слегка приоткрыв глаза, он уже увидел каменно-земляную стену и луч света, пробивавшийся откуда-то сверху.
Голова лейтенанта гудела тупой и непонятной болью. Словно проснулся он с жуткого перепоя. Тошнота, то и дело подкатывала к самому горлу.
Стараясь не привлекать к себе какого-либо внимания, Побилат по-прежнему не шевелился. Он вновь опустил веки, силясь припомнить как попал сюда. Ну, по крайне мере сообразить, где ж он сейчас находится. С той же целью он пытался и уловить суть, чуть различимого и едва долетавшего до его слуха постороннего разговора.
Какие-то мужчины, общаясь друг с другом вели спокойный и размеренный разговор. По всей видимости их было трое.
– Ты только представь. Я, старый хрыч, повёлся на её призывы и сексуальные жесты. Уж так захотелось мне ей «вдуть». А как скажи, было мне тогда не купиться? В августе, буду праздновать свой сороковник, а этой стерве, лет восемнадцать. Молодая, стройная, аппетитная, обворожительная, с похотливыми и откровенными намёками. Тут любой голову потеряет. Вот и я не удержался, поперся за той чеченской сучкой к самому лесу, куда она меня собственно и поманила. Теперь здесь. Уж второй месяц в подвешенном состоянии.
– Эх, Василий. В сравнении с моими тремя годами, твои пара месяцев выглядят полной хренью. В Урус-Мартане попал я к Ахмадовым. У братьев там что-то наподобие концлагеря было. Народу тьма. Позже, всех офицеров перебросили в горы. А дальше, перетащили меня уже сюда, к Даудову.
Надо полагать, каким-то образом Салман «пронюхал» о том, что брат мой золотишком в своё время приторговывал. Вот и выкупил он меня, заранее рассчитывая получить многократный куш. Да только не учел Даудов одной маленькой поправки. Дело в том, что после обвала рубля, брат мой в пух и прах разорился. Гол он нынче, как сокол. Едва концы с концами сводит, да от кредиторов своих скрывается. Скажу больше, он вообще перешёл чуть ли не полу подпольный образ жизни. Вот и получается, что лоханулся со мной Салман. А уж как я пролетел со своими надеждами…
– Не ссы, Никита. Прорвемся. Не знаю, как вы ребята… За себя же могу сказать, что я чертовски везуч. Ко всему прочему, ещё и азартен. Люблю я, знаете ли, пощекотать свои нервы. За одно и лишний раз убедиться в своем исключительном фарте.
Сколь себя помню, так я вечно ввязывался во всевозможные споры и постоянно играл во всё, во что только можно было играть. В детстве, это были: «чика», «пристенок», «трясучку», домино или шашки. Став постарше, перешел на шахматы, карты, нарды и тому подобное. Про ипподром, подпольный тотализатор и залы игровых автоматов, я вообще помалкиваю.
По фигу мне было и на что играли. То есть, каковы были ставки. Хоть на интерес, хоть на деньги, хоть на желание. Главное, чтоб игра увлекала; чтоб похлеще был азарт.
При этом (не поверите), но я ни разу по крупному не проигрался. Домой всегда возвращался, как минимум, при своих. Однако чаще, с хорошим «приварком».
В определённой степени я и жизнь-то свою почти всегда рассматривал не иначе, как самое большое и увлекательное игрище. Ведь здесь на кону: либо «всё», либо «ничего». Считал, что направляю я свою судьбу туда, куда захочу. Могу удвоить или утроить ставку, а где-то и паснуть. Был абсолютно уверен в том, что всё в моей власти. Что маневр мой зависит лишь от того, как ляжет «камень».
