– А ну-ка зови его! – вдруг воскликнул первый. – Стрелы Амура испытаем.
Веня, Варя и Пятачок слушали этот разговор, затаившись в полумраке какой-то ниши. Похоже, сейчас им выпадет роль зрителей.
По всему огромному внутреннему пространству Шара разнеслось объявление:
– Внимание, охрана! Срочно выйдите в центр площадки нулевого уровня.
Кол Колыч, то есть Николай Николаевич не заставил себя ждать. Он вышел, с довольной улыбкой разглядывая своего двойника на «Живом портрете».
Этот портрет выглядел еще более улыбчивым, чем оригинал. На свету переливались металлические штырьки, вот и казалось, что портрет улыбается так же, как сам Николай Николаевич. С трудом оторвавшись от портрета, охранник огляделся – мол, зачем его позвали? И тут у него на груди вдруг вспыхнуло красное сердце.
Охранник испуганно расставил руки. Портрет упал на пол. Кол Колыч с ужасом смотрел на свою камуфляжную куртку, на которой билось, стучало красивое, большое сердце.
Варя ойкнула:
– Что это с ним? Может, его спасать надо?
– Сейчас они его спасут, не волнуйся, – сказал Веня. – Это они на него направили какой-нибудь луч, который нарисовал на нем сердце. А теперь…
Договорить Веня не успел. Все произошло быстро.
На противоположной стене Шара засветился огромный экран. А на экране появился маленький голый мальчик. Он натягивал лук и одновременно поворачивался, как будто искал цель. Потом он остановился и прицелился прямо в охранника.
– Бзынь! – зазвенела тетива.
И уже не с экрана, а откуда-то из темноты появилась огромная длинная стрела. На конце ее светился огонек.
– Ничего себе! – шепотом воскликнул Веня. – Она что, самонаводящаяся?
Стрела тотчас подтвердила эту догадку. С тупым шмякающим звуком она ударила охранника прямо в алое сердце. Взмахнув руками, охранник шлепнулся на пол. И сразу же обычный прожектор осветил его лицо. До чего же оно было тупым и растерянным! Ребята услышали, как в комнате хохочут «волшебники».
Сердце перестало биться и погасло. Николай Николаевич поднял с пола стрелу, оглядел ее со всех сторон и со злостью швырнул в темноту. Потом взял «Живой портрет», нахлобучил его себе на лицо и посмотрел, что получилось. Получился… злой охранник. Но это как раз его и рассмешило. Видно, он все-таки был добродушным человеком. Заулыбавшись, как древний индеец, которому дали зеркальце, охранник поспешил вернуться на свой пост.
– Что, Вень, смешной аттракцион? – тихо и грустно спросила Варя.
– Да ну его! – махнул рукой Веня. – Что я, смеяться сюда пришел? Нам еще много всего надо осмотреть.
– А зачем? – спросила Варя.
– Как зачем? – удивился Веня. – Для выводов.
– Информации, которую мы получили, вполне достаточно, – сказала Варя. – Или ты ничего не понял?
Честно говоря, Веня как раз ничего и не понял. Но признаваться в этом ему не хотелось. На всякий случай он состроил неопределенную гримасу, то ли удивленную, то ли многозначительную, и посмотрел на Пятачка. Ему показалось, что выражение «лица» у поросенка такое, как будто он был Вениным «Живым портретом».
Ребята сидели в сквере у Шара, а Пятачок бегал рядом.
– Не нагулялся в Шаре, – сказал Веня, чтобы не молчать.
Вообще-то сказать ему пока было нечего.
– И я не нагулялась, – невесело усмехнулась Варя.
– Ну так вернемся! – спохватился Веня.
– Нет уж. Я не в том смысле. Там я никогда гулять не стану, и тебе, наверное, не очень хочется.
