Первый браток пробормотал что-то вроде «Сплошной беспредел, обрадовались, гады, что Кабана замочили…», потом посмотрел на меня и сказал:
– А ты чего вылупился, бардель-менструель? Тебе сказано, работай, вот и работай. А с этим придурком мы разберемся. Никто тебя гнать отсюда не собирается. Вечером зайдешь, зарегистрируешься, заплатишь налог, ну и там, за место, как положено, чтобы все чики-чики было, то есть по понятиям. Понял?
– А куда зайти-то? – ошарашенно спросил я. – Я ведь недавно здесь лабаю и вообще в вашем городе второй день, так что не знаю пока никого.
– Во-он за тем углом, там у нас офис, контора, короче. «Ниссан» называется, в общем, сам увидишь. Спросишь Гинчу, меня то есть. Вместе с телкой своей, ей тоже регистрация полагается. И прописка. Усвоил? А что никого не знаешь, так это шелуха. Сплюнь. Узнаешь. И тебя узнают, а дальше – как получится, ну давай…
– Ниссан – это японский ресторан? – ошарашено спросил я. – Вы что, ребята, из якудзы?
– Дура, – почти ласково ответил Гинча. – Ниссан – это мой первый джип, машина такая, не знаешь, что ли?
После чего любитель джипов повернулся к своему сотоварищу и сказал:
– Забирай этого придурка и пошли. Давай, Гонза, не тормози, часики-то тикают!
Неразговорчивый Гонза легко встряхнул нашего героя, посмотрел на меня выразительно и, как мне показалось, со значением и потопал за своим приятелем. Или начальником? Нет, начальники не здесь, начальники в зоне, а здесь, наверное, старшие. С ударением на «и».
Первым моим желанием, когда парочка, уводя понурого героя Костю, скрылась из видимости, было смотаться отсюда поскорее, сделать ноги, так сказать, свалить, и все такое прочее, но, вспомнив, как на меня посмотрел Гонза, я решил немного повременить, тем более что бежать мне было некуда. Да и Люта, похоже, никуда уходить не собиралась. На всю эту безобразную сцену она смотрела с откровенным любопытством, а на братков, по-моему, даже с симпатией. Ей что, на Костю совсем наплевать, что ли? Ну и дела!
Публика не расходилась, а может быть, подошла новая, так что нас по-прежнему окружала небольшая толпа. Не толпа, так, толпишка. Внезапно народ снова пришел в движение. Толпа раздалась, и передо мной появился звероватого вида мужик, курносый, с бугристым красным лицом, в какой-то невероятной грязно-коричневой хламиде, подпоясанной вервием. «Богун… богун», – бормочущими волнами прокатилось в толпе и стихло.
Богун молча подошел ко мне и принялся внимательно рассматривать. От его взгляда мне стало неуютно и захотелось зачехлить гитару. Богун явно чего-то ждал от меня и досадовал на мою несообразительность. Наконец я не выдержал и спросил:
– Что вы хотите?
– Играй, – низко приказал богун и отступил назад и немного в сторону.
«Вот ведь, еще и богун этот на мою голову… – подумал я, теряясь под тяжелым разбойничьим взглядом. – Надо играть».
И я начал:
Давайте восстановим Храм,
Не будем мелочны и скупы
И золотой воздвигнем купол
Над бестолочью наших драм.
Жизнь прошагала по костям,
Жизнь душу стравливала с телом,
Но время каяться приспело,
Давайте восстановим Храм!
Мы все – холопы. Каждый дран.
В судьбе страны, такой негладкой,
Все на крови – любая кладка,
И все же восстановим Храм!
Чтоб вновь начать отсчет годам,
Чтобы безвременье рассеять,
Хотя б во имя милосердья,
Давайте восстановим Храм!
Пусть, озаряя лица нам,
Храня от нового распада,
Души затеплится лампада,
