Хотя, конечно, можно предположить, что все это – ловушка. Ловушка для наивных, неопытных агентов вроде него. Однако для ловушки выходило уж слишком закрученно: если его изначально подозревали – могли бы расколоть еще на входе в комплекс.
– Кстати, может, ты хочешь спросить у меня кодовую фразу? – поинтересовался Шон.
– Нет, но…
– «Что-то я устал, скорей бы отпуск. Пляж, море, девочки…» Так?
– Так… – согласно кивнул Ник. – «Не люблю я сидеть в четырех стенах, хочу в горы».
Пару секунд помолчали. А потом их будто прорвало. Это был на редкость неуместный и совершенно идиотский смех, – ведь только что вся сложная агентурная игра превратилась в фарс.
Шон резко прекратил смеяться – словно его выключили. В ту же секунду Ник ощутил острый приступ сомнения и осторожно спросил:
– Слушайте, Шон… Но ведь у нас считают, что никому не удалось проникнуть в «Андромеду». А вы, смотрю, зацепились здорово…
Шон задумчиво кивнул:
– Иногда меня посещают параноидальные мысли, что система вычислила меня и запечатала здесь вместе с теми, кто попался под руку. Но право же, это глупо…
– А чип? Предохранительный чип?… – Ник постучал себя по затылку.
Шон криво усмехнулся:
– Может, я потому столько и продержался, что сумел вовремя избавиться от этой штуковины. А то бы мне спалили мозги, как остальным нашим. Я всегда был против такой методики «заметания следов». Смотри!
Шон повернулся к гостю крепким бритым затылком. Там красовался уродливый красноватый валик шрама. После этого уборщик вытащил из-за воротника тонкую веревочку, на которой болталась малюсенькая металлическая пластинка, чуть почерневшая и, кажется, даже оплавившаяся.
Ник с недоверием смотрел на жутковатый сувенир.
– Я в первый же день выдрал ее у себя из башки, – пояснил Шон. – Было больно, очень больно, но я подготовился и хорошо представлял, что делаю. И она сработала вхолостую. Но после начала всей этой заварушки, когда стало ясно, что моя конспирация больше никому не нужна, я подобрал ее и теперь ношу, как сувенир. На память о том, что у меня все еще есть память!
Шон довольно рассмеялся. А Ник подумал, что его новый приятель, пожалуй, таким радикальным вмешательством действительно повредил себе мозги.
– Советую и тебе сделать то же самое, – вновь посерьезнев, сказал Шон. – Возможно, наше руководство и уверено в твоем благополучном внедрении, но если ты вовремя не выйдешь на связь или появятся какие-то подозрения – будь спокоен, мозги тебе прочистят. А я в этом совершенно не заинтересован: мне нужен вменяемый союзник, а не добродушный даун.
– Но как это сделать? – обмер Ник. – Не буду же я себе…
– Да, не каждый решится поступить так круто, – не без самодовольства поглаживая затылок, заметил Шон. – Однако у нас имеются прекрасные условия для простой и безболезненной операции. Ее вполне может провести тот же Берни – он же физиолог. Поверь, за упаковку пудинга он тебе бонусом и гланды удалит.
Шон снял с полки пыльную упаковку, протянул Нику:
– Он обожает пудинги – удивляюсь, как он не уволок отсюда весь их запас, когда начался грабеж.
– Ладно, – Ник опасливо потер затылок. – Я подумаю об этом. Но не будет ли это предательством? Как к этому отнесется руководство? Когда… То есть если мы вернемся…
– Ты что, парень, проснись! Условия игры изменились – и изменились кардинально! Теперь речь не о промышленных секретах, а о простом выживании! Это только кажется, что «Андромеда» забыла о нас, это иллюзия. Мы просто не стоим в списках ее приоритетных задач. Но дело дойдет и до нас. Мы давно уже ждем, когда сверху заявятся чистильщики и начнут наводить порядок.
