– Этта вы в точку! По-ирландски, как же еще? А переведешь – выйдет «змеиный перевал».
– В самом деле? А не знаешь ли ты, почему это место так называется?
– Ну, ва щще-та не зря то место так прозвали, эт-верно. Вы подождите – доберемся до Джерри Сканлана или Бата Мойнахана тама в Карнаклифе! Вот они-та все знают про легенды и всяческие стории, так уж наплетут, как соберутся, заслушаешься. Вам их стории понравятся, уж поверьте! Ух ты! Ну вот точно как щас грянет! Уже близко!
И правда, шторм надвигался стремительно. Стало ясно, что через несколько мгновений гроза грянет в самой долине – и таинственная тишина сменится ревом стихии, а небо над нами потемнеет, затянутое тучами, и прольется ливнем. Внезапно, словно прорвало водопроводную трубу, на нас обрушились потоки дождя, промочив до нитки прежде, чем я успел закутаться в макинтош. Кобыла сперва испугалась, но Энди твердой рукой удержал ее, а потом приободрил несколькими словами, так что лошадь пошла ровно и споро, как и прежде, только вздрагивала слегка и фыркала при вспышках молний и раскатах грома.
Размах грозы соответствовал величию пейзажа. В яростных проблесках молний, вспарывавших небо, горы представали потусторонними черными тенями, сверкавшими в струях воды. Свирепый гром прокатывался над нашими головами и постепенно затихал, разбиваясь о стены горы и отзываясь многократным эхом где-то вдали, напоминая перезвон старых, дребезжащих колоколов.
Мы мчались сквозь надвигающийся с моря шторм, возница погонял лошадь, не было надежды, что гроза вскоре закончится. Энди был слишком поглощен делом, чтобы говорить, а я сосредоточился на угрожающе раскачивавшемся экипаже, пытаясь не потерять в порывах ветра ни шляпу, ни макинтош, кутаясь, насколько было возможно, от ледяных ударов ливня. Казалось, Энди совершенно равнодушен к физическим неудобствам. Он лишь поднял воротник, и только. Он был мокрый насквозь, по спине его стекали струи дождя. Впрочем, едва ли я в своих попытках укрыться промок меньше, чем он. Разница была лишь в том, что я ежился и тщетно суетился, а он принимал стихию такой, какая она есть, не проявляя тревоги.
Когда мы выбрались на длинный прямой отрезок довольно ровной дороги, он обернулся ко мне и заметил:
– М-да, ничего хорошего, коли придется вот так скакать всю дорогу до Карнаклифа! Вона какая буря – скока часов можа продлиться! Знаю я эти горы при северном ветрище. Можа, нам лучшее будет убежище поискать?
– Да, разумеется, – сказал я. – Попытайся отыскать поскорее подходящее укрытие!
– Есть тута местечко рядом, как грится, кров давы Келлиган на перекрестке с дорогой на Гленнашау-глин. Вполне сойдет. А ну поживей! – прикрикнул он на лошадь, поторапливая ее вожжами. – Поспешим-ка мы к даве Келлиган.
Казалось, кобыла понимала его слова и разделяла желания, поскольку она припустила еще быстрее вниз, к боковой дороге, уводившей влево от нашего пути. Через несколько минут мы оказались на перекрестке и увидели впереди «кров давы Келлиган» – низкий выбеленный тростниковый дом-мазанку в глубокой лощине между высокими склонами к юго-западу от перекрестка. Наконец Энди притормозил, спрыгнул на землю и поспешил к двери.
– У меня тута чудной джинтман, дава. Ты уж позаботься о нем! – крикнул он, и я выбрался из экипажа и прошел в дом.
Не успел я и дверь закрыть за собой, как Энди взялся распрягать лошадь, чтобы поставить ее в убогую покосившуюся конюшню позади дома, напротив высокого утеса.
