Александра рискнула напомнить:
– Короткая же у вас память, отец. Большинство этих людей не просто пошли против – они вас «сделали». А теперь сидят и нагло жрут за вашим столом. Как-то не очень это вяжется с озвученными угрозами, правда?
В светлых, как у нежити, глазах Эссуса, промелькнул гнев. Короткий, как всполох молнии, он быстро погас, растворяясь в ледяном спокойствии, воистину достойного Змея.
– Слово «жрут» лишено изящества, дорогая, оно не подходит леди. Оно вульгарно.
– И что?
– Моя дочь не может быть вульгарной. Манеры – это упаковка. Где ты видела дорогие, брендовые вещи, завернутые в хлам?
– По мне, так «начинка» важнее упаковки. Лучше быть хорошим человеком, чем хорошо воспитанной сволочью.
– Я снова повторяю просьбу придерживаться речи без экспрессивных выражений, Лекса. Умный человек найдёт способ выразить свой гнев и недовольство, не опускаясь до дешёвой уличной брани. Наша речь говорит о нас куда больше драгоценностей и брендовых тряпок – наша речь, как зеркало, отражает нашу суть. Речь есть проявленное сознание, а тот, кто не мыслит своё существование без матерной брани, по моему долгому жизненному опыту, имеет весьма ограниченный интеллект и по уровню развития недалеко ушёл от собаки.
Эссус поиграл ножкой кубка, в задумчивости разглядывая собственную дочь:
– Знаю, что тебя воспитывали среди смертного сброда. Я постараюсь быть снисходительным первое время, но всё же не разочаровывай меня.
– А что будет, если разочарую?
Ей правда было интересно узнать ответ.
– Если ты меня разочаруешь, я буду тобой разочарован.
– В чём это выразится?
– В отсутствии любви.
– Значит ни в чём и никак. Вы и сейчас ею не горите, – Александра была готова откусить себе с досады язык.
В голосе её прозвучала полудетская обида.
– Когда-то твоя мать сказала, что у меня каменное сердце. Камни не горят, но, обработанные талантливыми руками, способны удерживать запечатлённый на них образ дольше любого другого материала. Сфинксы пережили тысячелетия, а греческими скульптурами мы может полюбоваться и сегодня. В то время, как вспыхнувшая лучина горит ярко, но недолго. Прогорит, рассыплется пеплом, развеется в пустоту.
– Если я вас всё-таки разочарую, вы накажите меня так же, как любого из ваших слуг?
– Конечно, нет. Ты стоила мне очень дорого, Александра. Ни за что иное в этом мире мне не приходилось так платить. Твоё рождение можно считать чудом, ведь у меня не должно было быть детей.
–Почему?
– Я наполовину нежить. Нежить размножается не половым путём. Вампиры, гули, оборотни – они создают себе подобных, множа тёмное племя, но это размножение проистекает из разрушения, а не из созидания. Понимаешь?
– В таком случае, – нахмурилась Александра, – вы вообще уверены, что вы мой отец?
– Да. В Магическом Сообществе есть свои способы убедиться в этом. Даже жалкие смертные научились отслеживать ростки своего семени, что же говорить о нас, наследниках Вечности? Ты – моё чудо, явившееся на свет в результате редких лазеек, созданных самой природой, и очень мало надежды, что это чудо сможет повториться вновь. Ты – мой Джек–пот, моё драгоценное приобретение. И этим ты ценна в моих глазах. И этой ценности ничто не способно понизить. Ну, а теперь о разочаровании и его последствиях. Я никогда не подниму руку на тебя, мою плоть и кровь, в которой, как в зеркале, отражаюсь сам. Но я не стану колебаться дважды, прежде чем уничтожить то, что сочту опасным для моих планов. Или хотя бы просто – неполезным. Если ты не хочешь, чтобы мой гнев коснулся кого-то, кто тебе может быть дорог, дважды подумай, прежде чем перейти начертанную мной черту.
