Никита отошел в сторону, чтобы не мешать. Потом подошел к страдальцу и начал его осматривать. Ну, подбитый глаз и разбитая губа – мелочь.
Он решил осмотреть руку. Перелома не было, но вывих в плечевом суставе наличествовал. Рука висела плетью, и двигать ею пострадавший не мог из-за сильной боли.
– Поворачивайся на живот, – скомандовал Никита.
Мужик, кряхтя и охая, стал медленно поворачиваться. Зато домочадцы возмутились.
– Ты кто такой, чтобы побитого ворочать? Ему отдохнуть надо!
– Лекарь я, потому командовать буду. Вывих надо вправить, а то рукой владеть не будет.
Женщины успокоились.
– Тебя как звать-то? – спросил мужика Никита.
– Куприян.
– Скажи своим – пусть выйдут.
– Не слыхали разве, что лекарь сказал? – прикрикнул Куприян.
Домочадцы не спеша вышли. На Никиту они поглядывали неприязненно.
Когда Куприян перевернулся на живот, Никита попросил:
– Опусти руку вниз, пусть повиснет.
– Больно.
– Терпи, я же для твоего блага прошу.
Никита уселся на табурет и стал ждать, когда под действием веса руки расслабятся все мышцы. Чтобы занять время, он стал разговаривать.
– Куприян, ты чем на жизнь зарабатываешь?
– Купец я, лавка у меня на торгу своя. Ой, плечо болит!
– Терпи, вправлю скоро. В городе-то лекари есть?
– Как не быть? Всех мастей: знахари, травники, цирюльники – но они больше кровь отворяют. Еще бабки-повитухи есть. А еще ведуны да врали разные.
– Врали?
– Ну да, что зубы заговаривают.
Ну, однако, и медицина во Владимире! Средневековая какая-то! Впрочем, и впрямь Средневековье. А ведь для него благо: непаханое поле работы – и почти никакой конкуренции. Только и препонов много. Избы, где принимать пациентов, нет, инструментов никаких – так же, как и лекарств и перевязочных материалов. Стало быть, о сложных операциях забыть надо. Да, далеко хватил. На сегодняшний день есть нечего и спать негде, а у него планы наполеоновские.
Тем временем прошло уже с полчаса. Никита ощупал руку, плечевой сустав. Уперся в грудную клетку Куприяна коленом, руку плавно потянул, прилагая изрядную силу, а потом вдруг резко повернул в сторону. В плече хрустнуло, головка плечевой кости вправилась.
Куприян заорал истошно, но потом смолк.
В комнату ворвались женщины.
– Да что же он тебя мучает, кормилец? – спросила та, что постарше, наверное – жена.
– Отпустило! – обрадованно сказал Куприян. – Ей-богу, отпустило!
Он сел на постели, подвигал рукой.
– Ты погоди рукой двигать, – остановил его Никита, – на несколько дней покой ей дать надо. Косынка есть?
Куприян правой рукой стянул с одной из женщин шаль.
– Сойдет? Бабы, идите отсель. Стол готовьте, обедать пора.
Никита подвесил руку на косынку, обездвижив ее.
– Удобно?
– Навроде.
– Лучше неделю так поносить. На ночь снимай, а днем руку береги.
– Благодарствую. Пойдем обедать, небось уже стол накрыли.
Выглядел Куприян страшновато, но после вправления сустава сразу повеселел, поднялся бодро. Никита – за ним.
Длинный стол в трапезной был уже заставлен яствами. Парил суп в горшке, на блюде горкой лежали куриные потрошки с разной начинкой. А уж холодных закусок вроде моченых яблок, квашеной капусты, соленых огурцов и копченой рыбы нескольких видов было полно. Рядом с местом главы семьи, в торце, стоял жбан с пивом.
Семья чинно расселась – каждый на своем месте. Никите место тоже досталось в торце стола, только напротив хозяина.
Сначала хозяин скороговоркой и невнятно – из-за разбитой губы – счел молитву. Все дружно сказали «аминь» и приступили к еде.
