– Да, я это понимаю. Именно поэтому я и удивлен. И раз уж вы заговорили про откровенность, было бы лучше, если бы вы сразу перешли к делу и объяснили, что вам от меня нужно. Причем нужно настолько, что вы взяли на себя труд беспокоить мое начальство в канун Нового года. А я, со своей стороны, могу вам пообещать – насколько смогу – не использовать вашу откровенность против вас. Если, конечно, это не будет идти вразрез с моими принципами.
– И какие у вас принципы? – поинтересовался Ком.
– Самые что ни на есть удобные. Я принципиально против того, – Иван поставил акцент на слово «принципиально», – чтобы мне мешали жить и нагружали ненужной работой. Для меня принципиально важно, чтобы никто не лез в мои дела и не подсовывал чужие.
– Нам нужно, чтобы вы провели опрос дочери убитого, – выпалил Ком, и теперь уже Иван замолчал. В сердцах он бросил телефон на подоконник в пустой курилке и потер ладонями виски. Внезапно у Третьякова заболела голова. Черт, только этого не хватало. Из трубки доносилось приглушенное «алеканье» капитана. Иван посмотрел на телефон с ненавистью, прикинув, что будет, если он его сейчас просто разобьет. Но сдержался, поставил на громкую связь.
– Я полагал, ваши сотрудники уже связались с дочерью убитого. Опрос уже должен был быть проведен.
– Да, так и есть, – коротко ответил Ком.
Повисла еще одна неприятная пауза.
– И что? – спросил наконец Иван.
– Мы остались недовольны результатами, – ответил Ком, и в его голосе отчетливо зазвучало напряжение.
Иван тихо выругался.
– Что вы натворили?
– Ничего мы не натворили… – возразил Ком, но Иван тут же его оборвал:
– Тогда не о чем и говорить. Если не натворили. До свидания.
– Сергей… сержант Черток проводил опрос по телефону… – тут же сдал назад капитан.
– По телефону? С дочерью убитого – по телефону? – скривился Иван. – С его единственной дочерью? А съездить он почему не смог? Денег на проезд не выделили?
– Он со всем возможным тактом сообщил о случившемся и задал всего несколько вопросов, в результате которых дочь убитого… так сказать, приняла решение отказаться от общения с любыми представителями следствия.
– Что? Вы шутите?
– Нет, майор, я совершенно не шучу. К сожалению. Да, я согласен, не стоило поручать этого Чертоку, но у нас с людьми – проблема, Новый год же, мать его.
– Что он ей сказал? – повторил вопрос Иван.
– Как он говорит, он ей просто задал стандартные вопросы, а она трубку швырнула и больше не брала. Он, конечно, поехал в Москву, но когда он к ней приехал, она ему не открыла, а через дверь сказала, чтобы вызывали ее официально, повесткой.
– Нормально, – опешил Иван.
– И что она планирует обратиться за помощью к адвокату, – добавил Ком. – Как вы сами видите, такое поведение трудно назвать обычным. И именно поэтому было принято решение обратиться к вам. Подозрительно, понимаете? Человеку сообщают о смерти отца, а он говорит, что ему требуется адвокат. Чертока я, конечно, больше туда послать не могу. Да и чужим она и не откроет. Вот такие дела, майор.
– План ваш мне понятен, только я-то ей такой же чужой, как и ваш Черток. Я даже ее имени не знаю.
– Зовут ее Алиса Андреевна Морозова, ей двадцать лет… Сейчас, дайте в документы посмотрю… – Ком стукнул трубкой, но почти тут же заговорил снова: – Да, в январе будет двадцать один. Живет на Мичуринском проспекте, на том же адресе, где прописан погибший. Что еще… Мобильный номер есть, но, как я уже сказал, она не отвечает. По нашим базам данных она не проходит, нигде не числится.
