А еще наверху шепотом говорят, что товарищ Сталин даровал жизнь изменнику Орлову – Фельдбину в обмен на его молчание об известном ему суперагенте личной разведки товарища Сталина. Якобы, этот агент Сталина является одним из богатейших людей мира. Разумеется, этот человек по национальности еврей и, намекают, имеет прямое отношение к клану Ротшильдов. И, как шепчут особо посвященные, мало того, что этот агент является не последним человеком в английской секретной службе, так он еще и цадик «Сынов Завета» – этого закрытого сверхсекретного еврейского сионистского ордена. А цадик у евреев, если провести грубую аналогию, это что-то вроде пахана у воров в законе. А еще наверху полунамеками шепчутся о том, что товарищ Сталин, используя возможности этого суперагента, приложил руку к отречению в 1936 году от престола прогитлеровски настроенного английского короля Эдуарда VIII. Замаячивший, было, союз короля Эдуарда с Гитлером, то есть возможное присоединение Лондона к оси Берлин-Рим-Токио было сущим кошмаром для товарища Сталина и СССР. Однако этого не произошло. Король так втюрился в хитро подставленную ему американскую бабёнку Симпсон, так запутался в юбке, что в конечном итоге это стоило ему короны.
Николай Николаевич вернулся к документу. Да, ответ, прямо скажем, с намеком, и контекст плохой, и упоминание Орлова плохое, и упоминание ПОУМ очень, очень плохое. И вопрос – почему ответ ИНО направлен не мне напрямую, как инициатору запроса, а через руководство НКВД? Такой посыл автоматически ввел это в общем – то куцое и малозначительное дело Бурова в поле зрения высшего руководства конторы. И вот результат, вот она – резолюция Лаврентия Павловича Берии: «Провести расследование и доложить». Чертовщина какая-то.
Масла в огонь подлили результаты экспертизы колец и показания ювелира Флекенштейна. По заключению экспертизы все кольца были изготовлены из высокопробного золота именно в Испании, причем одно из них является авторским изделием известного средневекового ювелира Рамиреса. Это подтвердил и Флекенштейн, давший показания, что посетивший его лавку в марте сего года некий гражданин приносил на оценку перстень Борджиа и золотое кольцо, хотя и не то, что изъяли у Бурова, но опять – таки от Рамиреса. Гм, да. И черт принес этого Бурова в Москву опять же именно в марте. Какой-то замкнутый круг. Точно чертовщина.
Начальник Следственной части вызвал к себе в кабинет лейтенанта Путилина, бросил ему через стол подписанный, но не заполненный бланк постановления об аресте и приказал: – Дело возбудить, Бурова арестовать. Выполняйте! Что, что вы стоите?
– Николай Николаевич, но ведь у нас нет никаких доказательств вины Бурова, ни прямых, ни косвенных. И сразу арест? Что же мы ему предъявим?
– Лейтенант Путилин, вам, наверное, говорили, что признание – царица доказательств, говорили? – И тут же после этих слов в голове Николая Николаевича вновь промелькнула никчемушная, противная и надоедливая как хронический чиряк на заднице мысль: «Как „признание“ – слово среднего рода, „ОНО“ – может быть царицей, „ОНО“ может быть только гермафродитом, но никак не царицей. Тьфу ты, всякая чертовщина в голову лезет»
– Так точно, говорили, – подтвердил Путилин.
– Но тогда вы должны понимать, что невозможно заполучить эту самую «царицу», не имея под рукой субъекта, – подследственного. Это аксиома.
