Куда направится дальше никто не ведал, а спросить было не у кого, поэтому друзья сообща решили проехать влево, но через несколько одинаковых, как горох, домов поняли, что ошиблись. Пришлось возвращаться и ехать вправо, но и там корчмы не сыскали. Вконец разозлившись и опасливо поглядывая на дрожащее от водного бремени небо, они обогнули высокий терем и почти тут же улочка уперлась в приличную корчму: два поверха, коновязь, конюшня, сзади огромный амбар пристроен, даже три отхожих места во дворе. Дверь тоже была на месте, даже за кем-то захлопнулась чуть ли не перед самым носом.
– Гоже! – оглядевшись кивнул Сершхан. – Если и цены не выше небес, то переждать непогоду – самое место.
Он первым соскочил с коня и отвел его к конюшне, не дожидаясь обычного в таких местах отрока. Судя по быстроте соображения стражника у ворот, прислугу тут можно было прождать и седьмицу. А то и две, коль не свистнуть. Друзья не стали мешкать, отправились следом.
Отрок, как ожидалось, спал развалившись на ворохе сена, только на скрип калитки проснулся, нехотя слез и развел коней в стойла.
– Русь везде одинакова… – усмехнулся Ратибор, отдавая мальчонке копейку. – Что вдоль по ней иди, что поперек. Ладно, не забудь корму коням задать, а то и ухи выверну, как на всей Руси повелось.
Зато в самой корчме к ним отнеслись с куда большим уважением. Правда и это неожиданным не было, деньги на Руси тоже цену имели, а грозные мечи и юркая сабля уважение к этой цене только утраивали.
– Эй, корчмарь! – окликнул хозяина Волк. – Принеси чего-нить горячего, а то с этой мороси кишки остыли… Да, щи в самый раз! И сметаны. А там поглядим. Вообще нет, кувшин ола тащи сразу.
– И мяса. – уже отвлекаясь от Божьего мира добавил стрелок. – Не жалей! Поросенок для разгону пойдет.
Он воткнул в щель стола целую гривну и принялся ждать, отрешенно глядя в пропахшую духом еды стену. Хозяин аж затрясся, не сводя глаз с приличного куска серебра, тускло блестевшего в столешнице, развернулся и стрелой юркнул в кухню, на бегу погоняя челядь.
Висевшие на стенах масляные плошки больше освещали закопченные бревна, чем с полтора десятка посетителей, устроившихся на тяжелых, надежных, как верный клинок, дубовых лавках. Столы, кроме аромата просаленного дерева, источали не меньшую надежность, сбиты не из досочек, а из распиленных пополам бревен. О такой хоть кулаком шарахни, хоть башкой, ничего не изменится, даже булаву выдержит, коль потребно, а судя по глубоким рубцам, может и приходилось выдерживать.
Ратибор нетерпеливо ерзал, глядя на суетившуюся возле стола челядь, наконец тарелки и миски расставили, стрелок глубоко вздохнул, словно собираясь с силами, и принялся РАЗГОНЯТЬСЯ. Для разгона понадобился не только поросенок, хотя он терпеливо дождался своей очереди после щей со сметаной.
– Что-то ты больно мал, нежно-розовый… – невнятно бормотал Ратибор, обсасывая последний огрызок уха. – Корчмарь, принеси-ка еще мясца. Птица? Птица тоже пойдет, если крупная.
Размер птицы видимо был не так важен, поскольку следом за крупной прекрасно пошла и мелкая. Корчмарь взирал на обжору с благоговейным страхом, друзья с привычными усмешками – навидались и не такого, когда он садился за стол после двухдневной голодовки. Сами они ели в меру, а вот от пива не отказывались, густой темный ол то и дело наполнял кружки, расплескиваясь белоснежной пеной.
