Двери, что проскальзывали мимо, встречали тот самый взгляд. Четырнадцатая комната, пятнадцатая, шестнадцатая… темная, из ссохшегося дерева, и лак на ней облез. Горизонтальная ручка легко поддалась нажиму руки, как и ожидалось.
Вниманию открылась тусклая, маленькая комнатка, где кроме кровати, в общем-то, ничего и не было. Она занимала примерно половину всего пространства, застеленная тонкой красной тканью – дешевым искусственным шелком. Старая люстра висела довольно низко, но зацепиться за нее было не просто, даже ему, очень высокому человеку. Обшарпанные обои, мерзкая духота… запах смазки и резины, который было ни с чем не спутать. С кровати на него уставились два светлых, голубых глаза, столь прозрачных, что казалось, если их обладательница моргнет – они лопнут и вытекут наружу. Болезненно бледное лицо исказилось в крайнем удивлении, а губы, в которые уже въелась красная помада, растянулись в мерзкой улыбке. Все тот же халат, а на полу нетронутая чашка с пролитым кофе.
- Не думала, что ты увлекаешься походами в такие заведения. – Она закатила глаза, а после прикрыла их, оставляя на нижних белках мягкие блики. – Хотя, говорят, людей с одним символом тянет друг другу.
- Омерзительная случайность, не больше и не меньше. – Мужчина скрипнул зубами, запирая за собой дверь.
- Э, между прочим, мое время дорого стоит.
- Расслабься, шлюха, я снял тебя.
- Что? – Рин вкинула брови, заметно напрягшись.
- Тебе что-то не нравится? Профессионал должен любить свою работу. – Герберт оскалился, наклоняясь над новой знакомой.
- Ты высоко меня оценил, значит и плата будет такой же.
- К счастью, не ты ее устанавливаешь, иначе бы твой бизнес разорился. – Темные волосы, спускающиеся с бледного лица, закрывали взгляд, образуя над глазницами темную тень. – Должно быть, я тебе понравился. Любовь проститутки со стажем, какая омерзительная роскошь. И, весьма любопытная тема. Я день и ночь искал своего соулмейта, и по странной, несчастливой случайности, меня занесло сюда. Ты оказалась мусорным баком для презервативов. Пределом мечтаний выпускников старшей школы. Тупым, безродным, бледным манекеном, у которого всего лишь две, или нет, постойте, три функции. Даже если бы я покупал стиральную машину, я не был бы доволен, а тут существо, с которым я, якобы, должен провести остаток своих дней. Не чудно ли, потаскуха? Скажи, для коллекции, чем ты больна? У тебя есть, скажем, сифилис? Спид? Или, хотя бы, молочница? Потому что, если нет, я, кажется, сорвал джек-пот.
- Ты настолько же высокомерен, насколько хам. Можешь сколько угодно оскорблять, это не изменит рисунок у тебя на шее, и странное чувство, которое ты испытываешь ко мне – использованной туалетной бумаге. – Девушка прикрыла влажные глаза, и снова ухмыльнулась. Тусклый свет не позволял заметить мокрых ресниц, и она изо всех сил держала себя в руках.
- Забавно, но это единственное, чем ты можешь попытаться задеть меня, Рин. – Гость мерзко оскалился и слегка отвел голову. – И, к твоему сожалению, даже это работает в обе стороны.
- В обе стороны. – Тихо добавила проститутка, не раскрывая глаз.
Стиснув зубы, Келер резко дернул за ручку и вышел из помещения, едва сдерживая нарастающий гнев, скользкую ярость, обиду, застилающую здравый смысл.
Дафнер склонила голову, нервно сглатывая ком в горле. Он все-таки пришел поговорить, но разговор как-то не задался. Высокий, самоуверенный, взрослый. Злой. Или добрый, она этого не знала. По отношению к отбросам общества, типа нее, злой. Очень. «Будь проклята любовь, и все, что с ней связано, случайные чувства, окаянная… как же больно. Скажи, соулмейт, кто звал тебя?» - Шептала она, все еще сдерживая соленую воду в глазах, но долгое эхо бродило по маленькой комнате с очень плохой акустикой.
