Знаменитость - страница 17

Набычившись, он двинулся в сторону заволновавшегося Ёсифа. Казалось, что на побагровевшей лысине подпольного продюсера даже мясистые желваки ходуном заходили от бешенства.

– Тайком споил Алешку! – прорычал Василич, продолжая наступать. – А сам дальше преспокойно музицировать собрался?

– Василич, ты это, хоть сколько-нибудь заплати!.. – мгновенно оценив ситуацию, Ёсиф начал быстро-быстро убирать в футляр свою скрипку.

– Сейчас ты у меня получишь расчет! – заорал продюсер, хватая скрипача за шиворот. – Сейчас!

То, что при этом Василич был гораздо ниже длинного Ёсифа, и чтобы удержать его за шкирку должен был вытягивать руку до предела вверх, никому из присутствующих не показалось комичным. Такую ярость источал мясистый продюсер. Он выволок покорного Ёсифа в прихожую, видимо, намереваясь дать ему там пинка под зад и выгнать без копейки. Но в дверь кто-то принялся неистово звонить.

– Откройте, милиция! – Раздались крики снаружи.

Замерли все, и даже Василич. Музыканты в панике переглядывались. Ева небрежно пожала плечами.

– Доигрались! – зло бросил Василичу клавишник. – Новое место! Вот оно твое новое место! Теперь еще инструменты конфискуют.

Продюсер, наконец, выпустил из рук воротник провинившегося скрипача и с нескрываемой тоской перевел взгляд на дорогущий магнитофон.

– Немедленно открывайте, иначе двери ломаем! – раздавались властные крики с лестничной клетки. – Это сопротивление работникам милиции!..

– Вы же хотели уходить по крышам, как Анжела Дэвис с американскими коммунистами? – съехидничал я, не удержавшись.

Василич только махнул рукой с горькой неопределенностью. Но тут я сам спохватился. Мало того, что в двенадцать часов пропустил важнейшую деловую встречу с Асланом. Но сейчас-то было вообще уже около трех! А значит, через пару часов Валет и тот – потерпевший инструктор обкома – будут стоять под дверями моей квартиры в ожидании денег. И мало того, что я до сих пор не придумал, где взять две тысячи. Если я вовремя не появлюсь – другой возможности договориться уже не представится. Дальше уголовное дело об угоне – и кончено! А ведь сейчас меня заберут в милицию со всей этой компанией.

Я осознал ужас своего положения. Сейчас ведь никто не станет разбираться, что я тут посторонний. В записи не участвовал, а только зашел на полчаса из любопытства. Но кому это теперь докажешь?

– Ну, чего стоите? – спросила Томашевская. – Открывайте! Или мне самой?

И через пару секунд в комнату ворвалось много людей. Чтобы столько милиционеров сразу набилось в одну квартиру, я не видел никогда в жизни. Еще почему-то они все оказались щуплые и невзрачные. Худые руки торчат из коротких рукавов летней формы… А между ними шныряли люди в обычных семейных майках, неприлично растянутых и провисших подмышками. По злорадному блеску глаз в них угадывались соседи. Измученные шумом и готовые стать понятыми по первому зову социалистической законности. А то, что соседка, громогласнее всех требовавшей справедливости в руках держала ведро, из которого свешивалась грязная мокрая тряпка – не оставляло никаких шансов. Похоже, Василич ошибся, рассчитывая, что нижние соседи уедут на дачу. Впрочем, теперь уже было все равно.

Последним в комнату зашел милицейский начальник изрядных габаритов. Он один был размером больше пары заморышей-сержантов. Отдуваясь, начальник снял фуражку и окинул странное помещение подробным взглядом. При этом он, не торопясь, вытирал платком пот со лба, мастерски держал паузу, не выдавая удивления.