Знаменитость - страница 7

– Поставь на рояль, Никитишна, – попросил Алеша, не теряя самообладание.

Горничная с розами степенно прошествовала к черному роялю. По пути окинув неодобрительным взглядом остатки разбитого бокала.

– Вот ведь никак нельзя, чтобы не напакостить! – принялась браниться сварливая тетка. – Кто теперь гостинице за бокал из чешского стекла компенсирует? У меня его из зарплаты вычтут! – Она уперла руки в бока и ее глаза навыкате сверкали гневом.

– Не сердись, Никитишна! Сейчас мне привезут гонорар – решим все вопросы. Еще внукам потом рассказывать будешь, каких артистов у себя в генеральском люксе принимала.

– Бардак разводить все вы артисты, – проворчала неугомонная Никитишна. Она явно не собиралась уходить и только переводила выразительный взгляд с роз на Алешу.

Он тяжело вздохнул, снова извлек из кармана последнюю трехрублевку, и, виновато глядя на меня, грустным выражением огромных глаз, протянул бумажку сварливой бабе.

– Пора номер освобождать. Уже начало двенадцатого! – огрызнулась, уходя старая халда. – Директор «Тяжмаша» из Днепропетровска с супругой заселяется.

Начало двенадцатого! Это была катастрофа. Я осторожно сдвинул тюлевую занавеску и выглянул вниз, на тротуар перед гостиницей. Где-то в глубине души еще теплилась надежда, что вчерашний эпизод с «Жигулями» мне померещился спьяну, и никакую машину, я на самом деле не угонял.

Но то, что творилось внизу, заставило мгновенно отпрянуть от окна. Мои молитвы не были услышаны – чудо не произошло. Проклятые «Жигули» стояли прямо перед фасадом «Прибалтийской». Причем ночью, я криво припарковался. Заехал передним колесом на бордюр, опрокинул урну, и похоже, помял крыло машины. И вот это безобразие как раз рассматривали сразу три милиционера. Точнее – двое интересовались покалеченной машиной, а третий, запрокинув голову, озирался на окна гостиницы. Я отпрянул быстро, но все равно не был уверен – заметил он меня в окне или нет.

– Алешенька! Это мне такая роскошь!?.. Внимательны-ый!..

Из второй спальни легкой походкой выпорхнула Ева Томашевская. Промакая полотенцем влажные волосы, она сразу же подбежала к роялю, и принялась рассматривать цветы. То есть этот гад, еще и поднялся в ее глазах, истратив на розы мои последние деньги!

И только одно мстительное воспоминание подсластило мне все кошмары этого утра. Вчера, когда мы пьянющие завалились в этот номер, Ева сразу буквально затолкнула меня в одну из спален:

– Иди, спи!

Уверенный, что она меня бросила ради своего певца, я вырубился мгновенно, так бы и уснул в одежде, если бы через некоторое время не почувствовал трущееся о меня легкое маленькое тело.

Тело было женское. Тело было горячее. И оно было совсем голое. Мне даже ничего не надо было делать. Ее руки сами ловко раздевали меня. Но я все равно приподнял голову и, стараясь изобразить строгий прищур, спросил:

– А как же твой Алеша?..

– Спит Алеша, дрыхнет, – пробормотала она. При этом дыхание у Евки перехватывало – она была уже сама не своя от желания. – Нажрался, скотина и заснул. Теперь его не поднимешь. И вообще он мне не нужен. Я тебя люблю! Какое счастье, что мы встретились… – и она припала к моей груди, изображая нежность. А ее проворные пальцы ни на секунду не останавливались, стаскивая брючный ремень.

Но женщина не должна была вот так бросать меня, и возвращаться, удовлетворяя минутные капризы. Я хотел компенсации морального ущерба. Поэтому приподнялся на локтях и сказал.