– Хороша, ты, хороша!.. Да только за такие глазки, как твои, никто не даст и ломаного гроша.
Ей стало смешно. Она с нежностью вытерла своё отражение.
Неожиданно вошла Аманда, зло, сотрясая воздух, несусветно крича:
– Прохлаждаешься? Нечем заняться?.. – переходя на фальцет, – сейчас найду работу, лодырь!..
Накинувшись с кулаками на Золеньку, начала колотить. Плечи девочки вздрагивали. Она была очень напугана.
Устав, Аманда села на стул, снимая свои туфли, отдуваясь, сокрушаясь, сказала:
– За что? Всё против меня. Вот и любимые туфли сносила до дыр… – чуть не плача, – от самой королевы! Кружусь как белка в колесе, вся в трудах, не жизнь, а каторга!.. – продолжая смотреть на Золеньку, поедая ту взглядом, испепеляя, – тебе не понять, как мной зарабатывается кусок хлеба! Всё бы на себя любоваться…
Зло:
– А на что смотреть-то? Одни глазища! Любопытные и наглые! Нос с пуговицу. Губки бантиком, надуты, словно кто обидел.
Переходя на крик, беснуясь:
– Разве я когда-то тебя обижала? А ну марш на мануфактуру! Генеральная уборка! Там уже всё поросло мхом. Сам чёрт ногу сломит.
Золенька, сорвавшись с места, словно заведённый робот, тут же побежала к выходу.
Аманда остановила, сотрясая воздух оглушительным окриком:
– Стоп! Куда? А туфли натереть до блеска?
Золенька, взяв туфли, стала тщательно натирать фартуком.
Аманда, не выдержав безоговорочного послушания, не зная к чему же ещё придраться, истерично рявкнула:
– Хватит! И так дыр, как в дуршлаге, не сосчитать.
Выхватив из рук Золеньки туфли, обуваясь, резко заохала от боли, нарочно ноя:
– Как же я устала ходить в старье-рванье. На всём экономлю, даже на себе красивой!.. – ковыляя, поплелась к выходу, сгорбившись якобы от боли, вышла.
Только сейчас, Золенька, смогла перевести дух.
Утро застало друзей из 21 века на пороге дома сапожника. Прямо у входа в обнимку спали Чешка с Пинетком, Шлёпок с пристроившейся в нём Матрёшкой. Рядом лежали Сланец, Щелкунчик и Плюшевый Мишка, чуть в стороне Мячик и Кубик.
Неожиданно для всех открылась дверь. Из неё, разъярённой фурией, вылетела нервная Аманда. Та, от негодования спотыкаясь, чертыхалась, проклиная всех на свете. Это было в ее характере, искать виноватых там, где их нет. Друзья заохали от боли.
Мячик спросонья старался шутить:
– Ой, как щекотно! Видно, пролетела голодная муха. Жужжит, спать мешает!
Остальные, продолжая охать, с укором смотрели то на него, то на Аманду.
Аманда, не слыша их, сердито кричала:
– Развели бардак! Куда не посмотри всюду ветошь. Не дом, а секонд-хенд!..
На крик прибежала перепуганная Золенька.
Аманда, что есть мочи, продолжала орать:
– Немедленно убрать!.. – заходясь в припадке злобы, – немедленно!..
Золенька, убегая прочь, безмолвно собирала обувь, кладя в фартук. Она делала это без разбору, хватая подряд то, что попадалось под руку. В конце концов, всё оказалось на полу, пришлось собирать.
Боясь даже своей тени, девочка с испугом шептала:
– Я уберу!..
Аманда, никак не могла угомониться, размахивая руками, со слюной на губах, кричала:
– Конечно, уберёшь! Не я же этим займусь! У меня и так дел по горло! Бал на носу!.. Надо сделать покупки!.. – искоса соизмеряя ту, истошно проорала, – тебе этого не понять, замарашка! В чём ходишь, в том и спишь!
Наконец, мачеха, выполнив свою миссию, решила удалиться. На ходу спотыкаясь, проклиная всё на свете, та, как кривая утка, заковыляла прочь от дома. Золенька зашла в дом. Дверь за ней с тяжестью закрылась.
