– А почему вы пишете «пострадавший»? – тупо спросил я.
– А как надо? – заинтересовался Чистильщиков.
Он заваривал чай. Колдовал, священнодействовал. Такой чай грех было пить. Им надо любоваться и до конца дней хвастаться друзьям. Присутствовал, мол. Имел честь.
Жаль, что я такой вульгарный. Мне и в пакетиках сойдет.
С бергамотом.
Мы договорились встретиться у него в офисе. Первый раз я удивился, когда обнаружил по указанному адресу жилой дом. Даже без домофонов на подъездах. Входи, кто хочешь, бери, что хочешь, как говорила моя бабушка. Второй раз я удивился, когда, пыхтя и отдуваясь, взобрался по лестнице на девятый этаж (лифт не работал). Чистильщиков дежурил в дверях самой обычной квартиры. В прихожей он обождал, пока я разденусь, усадил на диван в ближайшей комнате – и без предисловий сунул в руки папку с какими-то отчетами.
Начав читать, я удивился в третий раз.
– Надо писать – "потерпевший".
– Ничего подобного. Извините, Александр Игоревич. Редактор вы, говорят, хороший… Но в этих материях – профан. Потерпевшим в процессуальном смысле лицо становится не автоматически, а только после вынесения следователем, прокурором или судьей постановления о признании гражданина потерпевшим.
– Вы – юрист?
– Нет. Я врач-стоматолог.
– А-а…
– "А-а", – он улыбнулся, – будете говорить отоларингологу. Когда вас попросят показать горло. У нас, зубодеров, кричат. Вот так…
Чистильщиков внезапно рявкнул во всю глотку:
– А-а-а!!!
Задребезжала посуда.
– Добрый доктор Косов – ваш коллега? Тогда понятно…
– Зря иронизируете. Женька Косов – отличный парень. И чудесный специалист. Не его вина, что бедняга Арутюнян остался без глаза. Александр Игоревич, вы ведь все уже поняли, да? Это вы просто ваньку валяете?
Я встал с дивана и подошел к окну. Город с высоты напоминал мутный, подтаявший айсберг. Белое, серое, черное. Суета, копошение. Если в нас врежется "Титаник", еще неизвестно, кто затонет первым.
– Вы хотите сказать…
– Да, хочу.
– Не перебивайте меня, Вадим Петрович. Я – не поклонник фильмов про мировое зло, лезущее в мир из унитаза. Если угодно, из компьютера. Я этого дерьма наредактировался – под завязку. Если вы намерены приплести к вашей городской фэнтези моего Антошку…
– Намерен. Случай с вашим сыном я взял на контроль. Виртуальный возбудитель установлен охотником Золотарём. Надеюсь, вы не в обиде?
– Золотарём меня дразнят со школы. Я привык.
– А я вот все никак не привыкну. Второй год… Эта зараза обучается. Пробует варианты. Казалось бы, есть алгоритм. И вдруг как выкинет коленце…
– Какая зараза?
– Не знаю.
– А кто знает? Академия наук? ЦРУ? Синедрион жидомасонов?
– Никто не знает. Есть куча версий… Я вас позже ознакомлю. Полный спектр, от цифровых пришельцев до Судного дня. Мне не нравится ни одна. Слишком уж они все… Человеческие, что ли? Я практик, Александр Игоревич. Я понимаю так: некий подонок обещает натянуть Арутюняну глаз на… э-э…
– На жопу, – подсказал я. – Не стесняйтесь, Вадим Петрович.
Он кивнул:
– Хорошо. Один пообещал, второй окривел. Один из Ростова, второй из Харькова. Между ними связующее звено – врач Евгений Косов. Для окружающих – психопат, маньяк, доктор Менгеле. Жизнь загублена на раз, мимоходом. Сейчас Женька сидит в дурке и воет. Целый день, с редкими перерывами на сон. Его кормят насильно. А медсестра вяжет шарфы. Бесконечные, нелепые шарфы. Отбери у нее спицы, и она превращается в дикого зверя.
