– Действительно, – пробормотала Ирина, в уме примеряя друг к другу картинки итальянского и русского соборов. – Просто я как-то раньше и не думала их сравнивать.
– Почему?
– Да потому, что Исаакий – это наш, русский, православный собор, а Петра и Павла – что-то чужое, забугорное. Я не права?
– Да нет, наверное, – хмыкнул Дима.
– Постой, постой, – не отставала от него Ирина. – Ты хотел сказать «да», «нет» или «наверное»? Давай уточним!
– Ну ты даёшь! – ахнул Дмитрий. – Надо же, из-за каких-то архитектурных сравнений ты меня сразу на лопатки стараешься опрокинуть. Причём Пётр сразу в сторону отметается, то есть действует то самое «Окно Овертона»11, когда желаемое выдаётся и утверждается, как действительно существующее? А как же тогда настоящая история?
– Да нет, наверное, – машинально повторила за собеседником Ирина. – Я ни от каких исторических фактов не открещиваюсь, просто…
Девушка вдруг остановилась, осмысливая уже сказанное, посмотрела на друга, и в следующую секунду они оба громко расхохотались. Владелец моторной шлюпки, согласившийся отвезти путешественников в несколько фортов, даже обернулся на их хохот, но ничего не сказал, только мотнул головой и снова занялся своим делом.
Впереди был Чумной форт, где оплавленные внешние гранитные стены не оставляли равнодушным никого из посетителей. Возможно потому, что гранит не мог расплавиться от обычного огня или даже взрыва динамита, в Чумной форт въезд был очень ограничен. Но Дмитрий сумел договориться с владельцем морского транспорта, который знал все ходы и выходы в различные форты, близлежащие к острову Котлин. Поэтому он посоветовал ребятам посетить форт Павел I, где по всему островку раскиданы огромные гранитные блоки, будто дети какого-то великана разбросали свой конструктор Лего, да так и не убрали за собой. А всё, что там уцелело, была небольшая кирпичная башня, расколотая пополам, будто списанная с одной из картин руиниста Пиранези. А ещё поражал воображение оплавленный кирпич на форте Граф Милютин, будто кирпич когда-то превратился в жидкий шоколад и стекал по стенам сладкими коричневыми струями. Представить невозможно, сколько градусов по Цельсию или Фаренгейту присутствовало в бушевавшем огне на территории всего барьера фортов или бывшей городской стены древнего морского порта.
Но, если Рэй Бредбери предполагал, что при температуре 451 градус по Фаренгейту, которая равняется 232,777 градусов по Цельсию, можно расплавить не только кирпич, а даже сознание человека, то, вероятно, именно такая температура присутствовала при пожаре, пробежавшемся когда-то по всем фортам.
Только вся эта температура оставалась пока ещё вне сознания, а всё потому, что на острове Граф Милютин, исследуя подвалы с потёкшим как шоколад кирпичом, её приятель вдруг встал посредине останков крепости, возвёл руки к небу и утробным голосов возгласил:
– Ар-эх-ис-ос-ур.
– Ой, что это? – искренне удивилась Ирина.
– Это призыв или, если хочешь, обращение к Вечности, чтобы высшие силы оградили бы нынешнее человечество от такого испытания огнём12.
– Ты вправе просить Всевышнего о спасении человечества?
– Да, – кивнул Дмитрий. – И не только я. Каждый из нас, ещё живущих в этом мире, должен поступать так же. Только тогда мы сможем сделать хоть что-нибудь для спасения мира от очередного всемирного пожара или потопа.
