– Только одна – кому-то я как заноза в заднице.
– При чем тут ты? Из-за клуба? – поражаюсь такому повороту мысли. – Просто публичное место, где полно народу всех стадий опьянения, а значит, больше шансов, что кто-то сыграет.
– Я бы тоже так думал, если бы не одна маленькая деталь, – кивает хмуро, а я напрягаюсь и навострят ушки. – Первая подсказка была в моем ресторане.
– Что? – приоткрываю рот, а он кривляется:
– Вот и я подумал – что? – раздраженно поджимает губы и отводит взгляд, просидев так с полминуты точно, прежде чем балует меня объяснениями: – Был один посетитель, обычный вроде мужик, я по камерам смотрел. Такой, знаешь, среднего роста, с пивным брюшком, типичный бизнесмен. Пообедал, а вместо чаевых оставил этот мешочек. Официантка, которая его обслуживала, разумеется, тут же сунула туда свой нос: там кроссворд, а на обратной стороне цифра ноль. Ну, это я потом уже связал, что ноль, а не буква «о» или еще что. Ее это не заинтересовало, хотя этот кроссворд разгадывали всем коллективом, а мешочек с бумажкой так и остался лежать в комнате для персонала, – лезет в карман и достает его, протянув мне, а я морщусь, но беру, потому что терять, по сути, уже и нечего.
Достаю бумажку, сложенную в несколько раз, разворачиваю ее и в самом деле обнаруживаю кроссворд, уже разгаданный. Из слова «преследование» расходятся и переплетаются ещё несколько: подсказки, играй, смерть, золото, шарады, богатство.
– Выглядит довольно зловеще, – хмурюсь, заталкивая его обратно. – Та официантка была первой убитой?
– Нет, она жива и здорова, – удивляет ответом, – а следующий такой мешочек появился уже в клубе, кто-то просто оставил его на барной стойке, где-то спустя неделю после того, как появился первый.
– Кто-то оставил, а кто-то взял?
– Не кто-то, а мой дружок, который у этого бара фактически живет. Ну, теперь его постоянное место жительства изменилось.
– То есть некто посчитал, что этого кроссворда было достаточно, чтобы предупредить, что попытки найти золото и обрести богатство караются смертью?
– Вроде того. И я узнавал, в других публичных местах ничего подобного не происходит. Теперь еще эти шахматы. Кто знает, что еще из этого дома использовалось в качестве подсказок?
– Если об этом узнают в полиции – тебе придется несладко.
– Доказательств нет, но да, нервы попортят. Ты же не собираешься в полицию, правда?
– Нет, если все так же вернулось, как и шахматы, – пожимаю плечами, а он ворчит:
– Мне не нравятся твои намеки. Может, зря я тебя сюда привез?
– Может и зря, – награждаю его широкой улыбкой за сообразительность и возвращаюсь к завтраку, весело на него поглядывая. – Значит, слухи поползли сразу же?
– Нет, сразу и я не связал, – морщится, лениво ковыряя пластиковой вилкой в еде. – У меня некоторый персонал пересекается по заведениям, девчонки из ресторана иногда подрабатывают в клетке. Вот та официантка как раз и увидела такой же мешочек в углу, когда танцевала, но трогать не стала. Во-первых, не с руки было, а когда отработала кто-то его уже свистнул. Пришла, рассказала, я по камерам опять посмотрел, но увидеть кто подбросил возможным не представлялось: людей полно, даже рука на запись не попала. А вот по камере с парковки стало понятно, у кого этот мешочек оказался. Парень сел в свою тачку, номера я записал, а через неделю узнал, что он труп. Причем, как и у моего друга – дырка в затылке.
