Золотая шпора, или Путь Мариуса - страница 10

Расмус взъерошил жесткие, как проволока, черные свои волосы.

– Я одного не пойму, – покачал он головой. – Как ты сообразишь, кому эту чертову шпору отдать?

– Оказано же – он сам меня найдет! – раздраженно напомнил Мариус.

– Не пойму, – скривился Расмус. – А ну как тебя завтра на отработки к герцогу Тилли загребут? А случись война – и в армию попадешь? Тогда что? Как они тебя найдут?

Мариус не ответил. Он предпочел иной поворот темы.

– Ты-то сам что бы делать стал?

– Мне-то самому никогда это дерьмо не всучили бы, – заявил Расмус.

– Да уж, – иронически протянул Мариус. – А в горы проехаться, в обитель Ордена не хотел бы?

– Да они бы ко мне на шаг не подошли, – усмехнулся Расмус. – По голове им дрыном – и весь разговор! Это ты только, тюха, дал себя связать.

Мариус не сомневался – дружок так просто себя связать бы не дал.

– Ладно, смелый, – зло сказал он. – На словах ты герой. Да речь не о тебе. Мне-то что делать?

Расмус поскреб подбородок.

– Не знаю пока, – признался он.

По улице кто-то пробежал. Послышался женский визг и многозначительный громкий шорох. Шалит молодежь! Расмус повел головой в сторону шумов. Шуршал бы и он, если бы не дружок-дурачок, который хуже ребенка. А мы, к сожалению, в ответе за братьев меньших. За тех, кого приручили.

– Ладно, давай расходиться, – сказал Мариус устало.

– Ну, чего обиделся? – воскликнул Расмус. – Правда ведь, не знаю. Дай подумать. Чего торопиться? Не на пожаре.

– Да иди уже, иди к своей Соньке, кобель хренов! – выкрикнул Мариус. Нехорошо выкрикнул. С глубинной злостью. Случались у Мариуса внезапные перехлесты эмоций, когда разум почти отключался, а сигнальные системы переходили на автопилот. Порой Мариус даже сознавал, что говорит лишнее или просто порет чушь – но остановить поток отрицательной энергии не мог.

Расмус медленно приподнялся, упираясь стальными кулаками-кувалдами в стол. Губы его злобно растянулись, обнажив почти волчьи клыки.

– Не ори, как петух резаный, – сказал он с расстановкой. – Сам нагадил – чего теперь на людей кидаешься?

Мариус опустил голову. Сказано справедливо. Не поспоришь.

Расмус вышел из домишки, хлопнув дверью. Отец за стенкой поперхнулся храпом, всхлипнул и тут же опять завел свои рулады. На душе у Мариуса стало вовсе паршиво. Что это происходит, люди добрые? Отчего жизнь наперекосяк пошла? Ведь она была так светла и радостна! Кому же понадобилось, чтобы этот прозрачный кристалл бытия рассекла, как непреклонный меч, чья-то злая воля? Мариус вскочил, побуждаемый внутренним отчаянием. Ему хотелось вылететь из помещения – и двигаться до изнеможения, идти, куда глаза глядят, пока ноги не протрубят отбой, а тело не рухнет в придорожную канаву, а ум отрешится в усталом забытьи. Мариус даже дошел до двери. Но сильный импульс тут же трансформировался в упадок душевных сил. Махнув рукой, страстотерпец яростно покорился судьбе, причем не без мазохистского сладострастия. Фатум есть фатум. Другими словами, каждому – свое.

Но почему так мало?

Мариус спал, как убитый. Он в самом деле чувствовал себя умершим. Тело, по крайней мере, не жило. Это оказалось не страшно, наоборот – крайне легко. Чем стенать о судьбе своей бренной плоти, лучше сопрячься с душой, наблюдая за страннейшими извивами разума. Мариуса поражало, что душа отказывается признавать эти извивы чем-то родственным. Она с возмущением их отстраняла. Она их воспринимала как свою блевотину, как зловонные извержения, которые, будучи исторгнуты, теряют всякую связь с организмом, их породившим. Душа Мариуса производила моральную пересортицу. Мотивация? Причины? Следствия? Все – ерунда и порочная практика. Надпочечники функционировали идеально. Содержание адреналина в крови поддерживалось с изумительной четкостью.