Дай стал самым послушным. Перестал прикидываться грязнулей и тупицей. Никогда не шалил. На прогулке не бегал с ребятами – да и не хотелось почему-то – а садился на лавочку и думал. Или, когда воспитатели заставляли, гулял по дорожкам и даже ледышки не пинал. И не катался с ледяных горок. И зачем эти прогулки, когда столько уроков? Его тетрадки выглядели новенькими, если не открывать и не смотреть на ненавистные каракули и мерзкие отметки. Как ни упирайся, они все равно оставались низкими, «нули» да «единицы».
Почему никто из ребят, даже Торпеда-двоечница, не испытывает ужаса перед голубоватыми бланками контрольных работ? Почему они свои уроки отвечают весело? На проверочных он тупел глубоко и мгновенно и не мог сложить два числа. Ладно задачки. Он ведь даже кораблик или елочку нарисовать не может, одна пачкотня. Стыдно-то как… Теперь-то… Когда – есть Артем. Лавиной накатывала тупая одурь, если вспомнить пристальный взгляд Артема, когда он поднимает глаза от страницы дневника…
Артем не ругал. Он запихивал дневник обратно в ранец Дая, брал за руку и забирал до вечера. Раньше пробовал говорить об уроках, расспрашивал – теперь лишь пожимал плечами. Летал с Даем по своим делам. Смысла-то разговаривать с немым. Артем и не разговаривал, только задавал простые вопросы, на которые можно было ответить жестами. Так даже было легче. Лишь бы просто быть рядом. Он сидел рядом с Артемом в нарядном белом креслице, слушал непонятные разговоры, смотрел сверху на Венок, прекрасную школу, в которой он никогда не будет учиться.
Да: тупой и немой ребенок на каждые выходные и на несколько часов среди недели – это наказание и противная обуза. Если б он мог быть веселым и болтливым, мог бы хоть что-то сделать, помочь… А так… Ничего не придумал – только однажды взял и все цветы у Артема в доме полил, потому что земля была засохшая, и потом каждую субботу поливал. В «домой» он, конечно, все еще никак не верил. Не может быть, чтоб вдруг появился настоящий дом. Так не бывает. Артем просто слишком добрый. Все равно, спасибо до неба, что привозит сюда!! Тут спокойно. Тихо. И Артем близко, в кабинете. Дай иногда подкрадывался к дверям кабинета – заглядывал, проверяя, что Артем правда тут, и скорей уходил к себе, уроки делать. Артему нельзя мешать, у него полно работы…
Счастье быть в доме, где за окнами во все стороны – громадный зимний лес, а не в шумном интернате: там даже если сидишь в своей комнате один, все равно в любой момент кто-нибудь ворвется с игрушками или воплями, или воспитательница придет уроки проверить… И тут – никаких «Ты почему руки не вымыл?!» и «Где задание по письму?!» Так что Дай жил как мышка в комнате, про которую Артем в первый вечер сказал: «Дом», тихонечко решал задачки за большим столом, стоя на стуле на коленках, потому что иначе было высоко. Потом читал настоящие, бумажные или пластиковые книги со сказками – Артем их много принес, и стареньких чьих-то, и новехоньких.
Артем не заходил, будто тоже старался не мешать; когда нужно было идти кушать или утром вставать, звал с порога. Не воспитывал и не ругал за оценки. Заботился. В первый вечер еще принес большую коробку с чьими-то пожившими игрушками, и время от времени Дай расставлял на полу машинки, домики, человечков, звериков – больше всего нравилось, что это старые игрушки, что они долгие годы пролежали где-то в кладовой в подвале, а теперь будто снова оживают. Но перед сном Дай опять все в коробку убирал, потому что нужно соблюдать порядок. Юм любит порядок. И у Артема в доме тоже всегда был идеальный порядок и чистота.
