– Никаких амнистий для него не было. Зарубил двух кассиров в сберкассе и забрал деньги. Ему под шестьдесят лет сейчас. Выйдет куда пойдёт, – неизвестно? Родственников никого нет, наверное? Сразу в дом престарелых направят. Бабок будет там шарахать. Здесь такие огурцы у крахов попадаются. Один без двух рук за изнасилование сидит. Экземпляров подобных ему, хватает в лагере.
Они пришли к бараку и, смахнув снег с сапог, прошли в курилку. Там сидел парень в подшитых валенках и нижнем белье. В пальцах он держал козью ножку, от которой вился змейкой сизый дым и исходил крепкий запах самосада.
– Пал, давай чифирю заварим? – земляка встретил, надо отметить, – сказал Рудольф парню.
Парень, не докуривая до конца цигарку, бросил её в ведро:
– Сейчас схожу, самовар принесу, – сказал он и ушёл в секцию.
– Раздевайся, жарко здесь. Давай повесим бушлат на вешалку, – проявил заботливость Рудольф.
Парень, которого Рудик назвал Палым, принёс закопчённую алюминиевую кружку и пол плитки чая, завернутого в фольгу.
– Сколько заваривать будем? – спросил он.
– Полтора мальца кинь на самовар и хватит, остатки положи назад. С чаем сейчас трудновато. Надо экономней пользоваться, чтобы до конца недели хватило, – сказал Рудольф.
Парень, залил в кружку воды и поставил её на печку.
– Не боитесь, что арестуют? – спросил Иван у парня.
– Зеки не заложат, а за красными на улице стоит кто – то смотрит, если что свиснут, – объяснил Пал.
– У нас тоже своя охрана имеется, – сказал Рудольф. – Здесь есть надзиратель Шурик Краснов, всю свою сознательную жизнь работает в лагере. Он по запаху чай находит. Это самая натуральная ищейка. Все повадки у него жандармские. Нашего брата стрелял бы с закрытыми глазами, дай ему волю. Берию сука почитает, как бога.
– Я понял у вас здесь одна отрада, – это чай. А водки и наркотиков не бывает?
– Какие наркотики с водкой? Чаю – то вдоволь нет. Если подача есть, в течение часа не успел взять, всё – жди следующего раза. Но нам, как элитному бараку всегда оставляют. У нас здесь пахан зоны живёт, а наркоманов в лагере нет. И дикий закон со времён Берии ещё не изжит, – если в секции найдут запрещённые предметы, заточки, наркотики, водку, чай, то вся секция, а нас здесь восемьдесят человек, сажают на пять дней на пониженный паёк. Поэтому мы бдим за этим.
Когда чай был готов, Рудольф послал парня, в секцию за мужиками. Пришли ещё пять человек.
– А Генерала, что не разбудил? Может и он пару глотков сделает, – сказал Рудольф Палому.
– Ага, разбуди, а если он сапогом по горбу отоварит, – заканючил Пал.
– Хорошо, я сам его разбужу, – успокоил Палёного Рудольф и обернулся к Беде. – Слушай Иван, – этот Генерал лучший кореш нашего Часовщика. Может, ты его и видал у него?
– Не видал, но с Генералом знаком.
Рудольф не обратил внимания на последние слова Ивана, так – как моментально скрылся за дверью секции. Вернулся он назад со знакомым ему массивным мужчиной, который при первой встрече с Иваном назывался Генералом.
– Ну что, чифиристы, воюете с лагерным законом? —
сказал он, не замечая Беду. – Рождество отмечаете?
– Это кто за забором для них праздник, а для нас выходной день, – сказал Рудольф. – А у меня земляк объявился, – он положил руку на плечо Ивана.
Генерал взглянул в упор Беде в лицо, затем протёр глаза. Иван смотрел на него и улыбался.
– Не может быть! Иван, неужели ты? – спросил он заспанным голосом, не прекращая протирать глаза.
