мог скрывать своего интереса к молодому человеку.
– Да ты прекрасный малый! – заговорил гость, и стражник нерешительно улыбнулся, совсем не ожидая хороших слов в свой адрес от столь необычного гостя.
– Я ещё не видел стражника-поэта с чугунной башкой и черепашьим корсетом. Сними эту кастрюлю с куриными перьями со своей чудесной головы и покажись. Я хочу увидеть поэта!
В глазах стражника появился испуг. Он замер, боясь пошевелиться, как перед казнью, не зная, что отвечать путнику на его непонятное предложение.
– Да ответь мне, пишешь ли ты стихи? – спросил художник, схватив крепкой рукой за перья и поднимая тяжёлый шлем, скрывающий юное и приятное лицо стражника с голубыми, как чистое небо, глазами и светлыми волосами.
– Что? – хватаясь руками за голову и не понимая вопроса, переспросил юноша.
– Да брось притворяться, – уже нетерпеливо, но также весело продолжал молодой человек. – Скажи, как твоё имя?
– Грет, – испуганно сказал стражник, озираясь вокруг. – Грет Простак, – добавил он, пытаясь поднять копьё, которое вновь и вновь выскальзывало из его рук.
Художник засмеялся, найдя подходящее его имени и всему его виду рифму:
– Грет – винегрет!
А затем он, подражая стражнику, продекламировал:
Грет, ты не воин. Это бред.
Грет, ты не воин. Ты поэт.
– Да знаешь ли ты, светлая голова, что говоришь стихами и никак иначе? И ты далеко не Простак!
Не понимая смысла слов художника, вояка-поэт стал возражать:
Не говорю, поверь, стихами —
Слова летят, как птицы, сами!
Но художник его не слушал:
– Конечно! Конечно, не говоришь. Это – чудо, которое сопровождает тебя и льётся из тебя само, как вода из родника. Ты счастливый человек, не каждому это дается, а ты с этим родился.
Вояка-Простак прервал его речи своей, сбивчивой и неуверенной:
Но вот уже приходит срок.
Сейчас сюда придёт народ.
Чувствуя, что он опять говорит не так, как все остальные, Грет закрыл рот руками и печальными глазами посмотрел на гостя, ожидая, что будет дальше.
– Не стесняйся, не бойся и говори всегда смело! Это прекрасно, когда воин говорит стихами.
В эту минуту речь художника была прервана глухими ударами
колокола, доносившимися из крепости. Несколько минут звон не прекращался, а усиливался и нарастал, как отдаленный гром. Казалось, что вместе с этим звоном начинают дребезжать и все дома в округе. После этого на ближайших улицах послышались едва уловимые в мрачной тишине шаги сотен людей. Город ожил и превратился в живой муравейник. Люди казались серыми куклами, медленно и вяло ползущими к своему мрачному жилищу. Они шагали друг за другом, как заключенные, и так медленно, что, казалось, ещё минута – и все они рухнут под тяжестью своего бремени и уснут крепким бесконечным сном.
Теперь, достойный господин,
Я должен здесь стоять один:
Начальник башни просто зверь.
Ты мне, как стражнику, поверь, —
торопливо проговорил Грет-Простак, желая быстрее избавиться от гостя, который и так очень задержался на его посту.
– А что произошло? – не понимая такой спешки, спросил художник.
Сейчас здесь должен появиться
Глашатай мэра. Лучше скрыться,
Не беспокоить мрачных глаз,
Ведь он заметить может нас! —
уже не скрывая ужаса почти кричал Грет.
– Ну и что же? – спокойно возразил художник, не понимая, той опасности, которая им угрожает. – Что может сделать этот самый глашатай?
А если нас заметят вместе,
То получу я палок двести,
А после в башню посажён,
