– Идем, – сказал негромко. – Пока его дружки не сбежались.
Взял за руку и быстро повел за собой, и она с детской доверчивостью последовала за ним.
Прямо за припаркованными грузовиками начинались заросли рододендрона, испещренные узкими тропинками. Они бежали по одной из них. Девушка, задыхаясь, спросила:
– Ты убил его?
– Нет. – Он даже не обернулся. – Не пройдет и пяти минут, как очухается.
– Ты разделался с ним, как с младенцем. Как это у тебя получилось? Ведь ты едва до него дотронулся.
Не ответил, но после очередного поворота тропинки остановился и повернулся к ней.
– С тобой все в порядке?
Она отрывисто кивнула.
Он внимательно смотрел на нее, не отпуская руки. Знал, что ей двадцать четыре года; эту молодую женщину только что пытались зверски изнасиловать, но взгляд ее темно-синих глаз был ровным и оценивающим. Ни слез, ни истерики, розовые губы ни разу не дрогнули, а хрупкая теплая ладонь твердо сжимала его руку.
Что ж, по крайней мере в этой части характеристика, данная ей психиатром и досконально им изученная, подтвердилась: несомненно, человек жизнерадостный и уверенный в себе; и уже почти полностью оправилась от пережитого потрясения. Тут он заметил, что на ее щеках и у основания длинной изящной шейки появился нежный румянец, дыхание заметно убыстрилось. Она явно была охвачена новыми и весьма сильными эмоциями.
– Как тебя зовут? – спросила, и он сразу узнал этот пристальный взгляд. Обычно все женщины именно так смотрели на него при первой встрече.
– Рамон.
– Рамон, – тихо повторила она, как бы вслушиваясь в музыку этого слова. Господи, до чего же он красив. – А как твое полное имя?
– Ты не поверишь. – Он говорил по-английски безукоризненно, даже, пожалуй, чересчур безукоризненно. Наверное, иностранец, но в любом случае его красивый, глубокий и в то же время сдержанный голос полностью соответствовал внешности.
– А все-таки. – Она почувствовала, как голос ее дрогнул.
– Рамон де Сантьяго-и-Мачадо. – Прозвучало как прекрасная мелодия; невероятно романтично. Это было самое красивое имя из всех, что она когда-либо слышала; идеальное имя для такого лица и такого голоса. – Надо идти, – сказал он; она все еще не могла оторвать от него глаз.
– Я устала. Не могу больше бежать.
– Тогда тебя повесят на руль мотоцикла вместо талисмана.
Она рассмеялась; ей пришлось прикусить губу, чтобы остановиться.
– Перестань. Не смеши меня. Мне надо в туалет. Я больше не могу терпеть.
– А, так вот ты куда направлялась, когда этот сказочный принц воспылал к тебе страстью.
– Я же тебя просила. – Она еле сдерживала смех, и он сжалился.
– Туалет есть у входа в парк. Дотерпишь?
– Не знаю.
– Ну тогда можешь воспользоваться кустами.
– Ну уж нет. На сегодня представлений хватит.
– Тогда пошли. – Он вновь взял ее за руку.
Они обогнули Серпентин, и Рамон оглянулся.
– Пыл твоего приятеля явно поутих. Что-то его не видать. Какое непостоянство.
– А жаль. Я бы с удовольствием посмотрела этот твой фокус еще разок. Долго еще?
– Да вот.
Они были уже у входа; она отпустила его руку и направилась к маленькому красному кирпичному домику, деликатно укрывшемуся за кустами возле дорожки, но у самой двери вдруг остановилась в нерешительности.
– Меня зовут Изабелла, Изабелла Кортни, а для друзей я Белла, – бросила через плечо и быстро скрылась за дверью.
«Да, – пробормотал он про себя. – Я знаю».
Даже в кабинке она слышала музыку, легко преодолевавшую расстояние и кирпичные стены; слышала и шум вертолета, пролетевшего, казалось, над самой крышей, но все эти звуки не могли отвлечь ее от новых мыслей. Она думала о Рамоне.
