Улыбка Изабеллы заметно скривилась, но она постаралась сдержать свое раздражение и никак не отреагировала на подобный комплимент.
– Ты хорошо выглядишь, мамочка, – то есть, я хотела сказать, Тара.
Тара была одета как типичный воинствующий левак: бесформенный серый кардиган поверх длинного ситцевого старушечьего платья и открытые коричневые мужские сандалии.
– Уж сколько месяцев прошло, – жаловалась Тара, – почти что год, а ведь ты живешь в двух шагах отсюда. Ты совсем забыла свою старую мамулю.
Майкл ловко вмешался в их беседу и прервал поток ее жалоб, обняв с неподдельной теплотой и искренностью. Она театрально высказала ему свою материнскую любовь:
– Микки, ты всегда был самым нежным и любящим из всех моих детей.
Изабелла почувствовала, что ее улыбка становится все более натянутой. «Интересно, – думала она, – сколько еще мне придется здесь проторчать и когда наконец представится случай улизнуть». Она знала, что это будет нелегко и вряд ли она может рассчитывать на помощь Майкла. Тара взяла их обоих под руки – Майкл по одну сторону от нее, Изабелла по другую – и торжественно повела в гостиницу.
– Я приготовила для вас чай и печенье. Я просто места себе не находила с той самой минуты, когда Майкл позвонил и сказал, что вы приедете.
В это субботнее утро гостиная отеля «Лорд Китченер» была переполнена постояльцами. В воздухе висело густое облако табачного дыма и слышался монотонный гул голосов, что-то лопотавших на суахили, гуджарати и коса. Тара по очереди представила их всем присутствующим, включая тех, кого Изабелла уже встречала во времена предыдущих визитов.
– Мой сын и дочь из Кейптауна, из Южной Африки.
И она замечала, как многие из них вздрагивали, услышав название страны.
«Ну и черт с ними», – вызывающе подумала Изабелла. Забавно, что дома она считала себя либералом, но как только оказывалась за границей и сталкивалась с подобной реакцией, то тут же испытывала прилив патриотических чувств.
В конце концов Тара усадила их в углу гостиной и, разливая чай, весело и непринужденно спросила, так что ее услышали в самых отдаленных концах большого зала:
– А теперь, Белла, расскажи мне о ребенке. Когда ты собираешься рожать и кто его отец?
– По-моему, это явно неподходящее время и место для такого разговора, Тара. – Изабелла аж побледнела от возмущения, но Тара только рассмеялась.
– Да брось ты, мы все здесь в «Лорди» как одна большая семья. Чувствуй себя как дома.
На этот раз Майкл не выдержал и вполголоса произнес:
– Белла в самом деле не хочет, чтобы весь мир знал о ее личных делах. Мы поговорим об этом позже, Тара.
– Эх ты, старомодная барышня. – Тара наклонилась через стол и попыталась еще раз обнять Изабеллу, но пролила чай на свою ситцевую юбку и отказалась от этого намерения. – У нас никто не забивает себе голову всеми этими буржуазными условностями.
– Хватит, Тара, – решительно заявил Майкл и попробовал отвлечь ее от скользкой темы: – А где Бенджамин? Как он поживает?
– О, Бен – это моя радость и гордость. – Тара с готовностью заглотила наживку. – Он только что выскочил на пару минут. Ему нужно было отнести в школу сочинение. Такой умный мальчик, учится на одни пятерки, ему всего шестнадцать, а директор говорит, что это самый блестящий, самый способный ученик в Рэйхэме за последние десять лет. Все девушки от него просто без ума. Ведь он такой симпатичный. – Тара трещала без умолку, и Изабеллу это вполне устраивало, поскольку от нее не требовалось поддерживать разговор. Вместо этого она расслабленно слушала рассказ о несравненных достоинствах сводного брата.
