– Семья хорошая, здоровая. Детки какие красивые, родители сильные духом, веселые. Таким размножаться и размножаться. Я бы и пятого забрала. Пять маленьких детей тяжело присматривать. И ей хорошо: «отстрелялась», может отдохнуть и быть уверена: мы позаботимся о малыше. Это хорошее решение, – размышляла Джеки и так мечты затягивают ее, что уже улыбается, представляет, как нянчится с чистеньким, упитанным ребенком. Слышит ли она голос разума? Ладно, оставим разум в покое: глас действительности.
Головой-то, конечно, расчет понятен, но как о таком начать разговор, Иван слабо представляет. Подойти и сказать:
– Отдайте ребенка: и вам легче, и нам хорошо!, – и широко улыбнуться.
Выносить, родить и отдать, далеко не каждая согласиться, да и Ивану, признаться, не очень-то и хочется снова проживать все эти младенческие заботы.
– Неужели тебе так плохо в нашей маленькой семье? Мне так очень хорошо, и Аня никого не просит, – дипломатично отвечал Суровин, а Джеки не требовала решительности, только улыбалась и опять: какая хорошая семья, вы так похожи…
Прибыл специалист по вскрытию дверей СР – службы реагирования, а также подкрепление в количестве пятнадцати человек. На втором этаже дальние квартиры пятнадцатая – шестнадцатая, осмотрены обе. Порядок: в маневренном жилье толком и не живут, так, приходят переночевать. В пятнадцатой квартире Джеки поморщила носом, сказала, что воняет потной одеждой, а те двое сказали, что только вчера приехали. Иван вообще никакого запаха не чувствовал, ну да, есть нестиранная спецовка. Ее могли оставить другие жильцы, могли с собой привести эти двое, чтобы постирать. Никаких пятен крови, детской одежды, ничего криминального. В тринадцатой никто не живет, когда квартиру вскрыли, мебель стояла укрытая пледами и пододеяльниками, на полу скопился слой пыли. Когда вскрывали четырнадцатую, по лестницы поднялись три девушки, укутанные в платки и одетые в коричневую спецовку. Это их квартира. Их автобус задержался со смены из-за погоды, привезли их сильно после обеда, в этой квартире живут они втроем: две родные сестры, и двоюродная. Девушки примерно одного возраста, с двух рабочих суток они пришли такими уставшими, что даже Джеки не стала просить у них помощи в поиске ребенка.
Чердак осмотрел Гофман. Люди все прибывали и прибывали. Иван осмотрел все соседние дворы, каждый снежный холмик. Между домом Суровина и домом Гофмана – Щукина что-то вроде прогулочной зоны, маленький сквер. Дорога здесь широкая, камнями на растворе выложены цветочные клумбы, чуть дальше современная детская площадка – откуда-то из заброшенных дворов привезли и установили качели, горки, фигуры разные. Вьюга медленно стихала, а следов Ани нет никаких. Как растворилась в воздухе.
В гостиной Суровина развернулся поисковый штаб: принесли и сдвинули столы. Не имея других указаний, Щукин и Гофман продолжали просто расширять зону поиска. Буря слабеет. Буря слабеет медленно. Иван засмотрелся на нее через окно. Наверное, он сейчас страшен и непривычен, потому что они говорят только по делу, смотрят на него, не выдерживают взгляд и отводят глаза. Сочувствуют, значит.
– А мне не сочувствие нужно, а версии. А с ними туго, – подумал Иван, – начинаем поквартирный обход. Саня, проверь на магазине камеру. Она вроде как не рабочая, но отправь кого-нибудь проверить. Были разговоры, восстановить ее.
