– Да, ты прав. Но я бы сказал, отпадают даже не последние два, а последние четыре. Литке сразу же после торгов благополучно отбыл в Германию. Так что, даже если предположить, что это он придумал нелепую шутку с кражей стекляшек у самого себя, здесь полностью отсутствует какой-либо внятный криминальный мотив. Все, что хотел получить от этой сделки, он, похоже, уже получил. И даже на возврате утраченного имущества в виде дубликатов камней не особенно настаивает.
– То есть и скандал его не интересует? Даже это – не мотив?
– Именно. Относительно внятных причин – полный ноль.
– А переводчик?
– Переводчик – «темная лошадка», но в его причастность к краже я плохо верю. Литке не говорит по-русски, а, если я правильно понял, общение в шоу-рум в тот день протекало довольно активно.
– Парень все время был занят переводом, не было времени стянуть стекляшки?
– Думаю, да. Он все время был на виду, все время что-то говорил, и голова его явно была наполнена мыслями, очень далекими от чехла с дубликатами камней. А уж о том, чтобы этот парень мог вот так вот запросто нанять киллера, думаю, и речи не идет. Не тот уровень. Даже близко не тот.
– Значит, остаются пятеро. Три ювелира и Комаров с охранником.
– Да. Ювелиры не могли действовать по одиночке, так как все, что сделал бы один, сразу бы заметили другие два.
– А по двое могли?
– Это возможно. И если «по двое» действовали Краснов и Шаповалов, а Шульц нечаянно эти действия обнаружил, то…
– То это – явный мотив, – закончил Стас.
– Именно. Что касается Комарова и телохранителя, тут еще проще. Начальник и подчиненный – что тут добавить? Один приказывает, другой исполняет. Его охранник последним вышел из комнаты вместе с Шульцем, и если тот заметил, как парень маневрирует с этим пресловутым чехлом, то тут снова явный мотив. Ну, и третья версия вытекает из этой же ситуации. Если все было наоборот, и не Шульц заметил что-то за парнем, а парень за Шульцем, то здесь, опять же, мотив налицо. Что именно там произошло, мы, конечно, пока не знаем, но если это было что-то совсем уж нехорошее, такое, что могло повлиять на предполагаемую сделку, Комаров вполне мог решиться и на устранение. Ведь, в отличие от нас, ему-то охранник наверняка доложил сразу же.
– Печальная закономерность, однако. И если Шульц при делах – он виноват, и если только видел того, кто при делах, – снова виноват он.
– Да, не повезло старику.
– Из этих возможных фигурантов ты с кем-нибудь уже разговаривал?
– С Комаровым.
– И как ощущения?
– Неоднозначные. И он, и охранник внешне абсолютно спокойны, на провокации не реагируют. Но в спокойствии этом чувствуется не расслабленность или умиротворенность, а, скорее, боевая готовность.
– Все только начинается?
– Может быть. Если инициатор всех этих запутанностей действительно Комаров, он не будет выдавать себя с головой, подменив бриллианты сразу же после их покупки. Не такой он дурак. А с другой стороны, такие, как он, всегда располагают информацией и ничего не делают просто так. Кто знает, может быть, он изначально покупал эти камни именно для перепродажи и, узнав о существовании подделок, тут же придумал какую-нибудь веселенькую махинацию.
– А сам он что говорит? Для чего покупал?
– Сам говорит, что исключительно для того, чтобы вложить деньги. Но как таковую возможность продажи не исключил. Дескать, если повысятся цены, тогда…
