– Полиция Теллурайда. Миссис Коуп у телефона. Я вас слушаю.
– Здравствуйте, миссис Коуп.
– О, Мэл, я так рада тебя слышать. Как твои дела, девочка?
Женщина, принимавшая звонки столько, сколько я себя помню, узнаёт меня буквально мгновенно. Мне вроде как приятно, что я не забыта, однако я не настроена вести разговор о себе. И вообще целиком и полностью преследую совершенно иные цели.
– Всё нормально, спасибо, что спросили. Но я по делу. Вы не подскажите, Дэвид Олдридж у себя?
– Да, Мэл, он в своём кабинете. Тебя соединить? Хотя подожди. Он идёт сюда.
– Он не занят?
– Нет. Передать ему трубку?
– Да. Только не говорите, что это я.
Я вдруг осознаю, что у него появились причины игнорировать меня. Так ясно, будто взяла и прочла его мысли. Или кто-то сделал это за меня, но передал мне всё, что увидел в них. Если это правда, а не преувеличение, то, узнав, он может попытаться придумать что угодно, чтобы уйти от разговора, почему-то резко ставшего нежелательным. В некотором роде снова сбежать. Только теперь я со всей очевидностью различаю, что именно это и случилось утром. Это был побег. Но от кого? От меня? Или от моего возможного отказа?
– Я не понимаю, но сделаю так, как ты говоришь. Сейчас, секунду.
– Миссис Коуп, мне нужны копии этих документов. Всё в одном экземпляре.
Я слышу голос Дэвида, такой же волевой и решительный, как и несколько часов тому назад, и невольно задумываюсь, вдруг женщина поспешит исполнять его поручение и просто опустит трубку на рычаг, ничего обо мне не сказав. Но вслед за этим в странном облегчении различаю её слова.
– Да, сэр, я поняла. Прямо сейчас и займусь. Но с вами хотят поговорить.
– Кто?
– Не знаю. Не представились.
– Ничего. Я разберусь. Вы можете идти, – до меня доносятся звуки колёсиков, с которыми кресло отъезжает от стола, а вслед за серией шорохов и удаляющиеся шаги.. Наконец в трубке возникает знакомое мне дыхание. – Это Дэвид Олдридж. Кто вы, и чем я могу вам помочь?
– Ты передумал?
Я не хотела начинать всё так. Но ожидание явно не сказалось на мне положительно, и эти слова просто оказываются на воле. Нетерпеливые и взволнованные. Подстёгнутые напряжённостью. Возможно, уже являющиеся разновидностью импульсивного поступка.
– Мэл.
– Я не маленькая девочка. И не та женщина, что будет обрывать телефон в глупой надежде на то, что всё не так поняла. Ты можешь сказать мне всё, как есть. Меня это не убьёт.
После всего, что со мной было, я думаю, что выдержу всё, что угодно. Всё за исключением сознательной и продуманной лжи и неискренности. Вот этого с меня как раз достаточно. Так что, что бы я не услышала, за честность я в любом случае буду благодарна.
– Не сейчас, Мэл. Не по этому аппарату.
– Почему?
– Потому что все эти звонки записываются.
Я автоматически проглатываю всё, что вроде как собиралась сказать, несмотря на отсутствие должной уверенности и согласия в сердце, душе и голове. Внутри меня мгновенно назревает чуть ли не стыд. А может, это и он есть. Потому что я не понимаю, как могла забыть о столь очевидных вещах, о которых не понаслышке знает абсолютно любой полицейский. Это же дежурный телефон. Рабочий. Не личный сотовый, оставшийся проигнорированным в том, что касается моего входящего вызова. Теперь я чувствую себя вдвойне глупо и нелепо. Я наговорила уже достаточно всего. Кто знает, что ещё мне бы случилось произнести в неконтролируемом эмоциональном порыве, если бы Олдридж не прервал этот поток, помешав мне продолжить.
