Золотой убегает песок… - страница 8

– Тогда я думаю, что ты не станешь возражать против того, чтобы я выпил ещё и твой.

Не дожидаясь моего ответа, каким бы он ни был, Олдридж опустошает мой фужер и с тихим стуком стекла о дерево возвращает его на барную стойку, смотря исключительно на свои руки. Его часы на правом запястье, не на левом, как это вроде бы принято и предписывается неизвестно кем придуманными правилами, выглядывают из-под рукава рубашки и пальто, которое он не снял так же, как и я свой пуховик, и словно говорят мне, что время не вечно. На самом деле время не ограничено никакими границами. Оно существовало и отмеряло свой ход и до нас, и ничего не изменит и наша смерть. Оно как шло, так и будет продолжать идти, отсчитывая секунды, минуты и часы, складывая из них дни, недели и года. Но сейчас… Сейчас оно кажется мне чем-то, что скоро закончится, подобно песку, когда он заканчивает перетекать из одной половины песочных часов в другую.

– Вы уже вернули ключи от своего номера?

– Нет. Я хотел сначала прогреть машину. А в это время убедиться, что ничего там не забыл. А что?

– Вы… вы не могли бы провести ночь со мной?

Я произношу это тихо, возможно, даже едва слышно, так, что он ни черта и не понимает, и совершенно ни о чём не думаю. Моя голова опущена вниз, словно мне стыдно. Только эта мысль, первая за несколько мгновений, приходит ко мне, как я тут же понимаю, что она правдива. Даже если сейчас ему не смешно, это только от того, что Олдридж просто ещё не осознал всё до конца. Но я не собираюсь ждать, когда его аналитический ум разложит всё по полочкам. Это и так позор… Я сама себе противна. Раз готова лечь под первого попавшегося мужчину, будто это сделает что-то лучше, заставит меня забыть. Ладно, он, разумеется, совсем не такой, не тот, кого я вообще не знаю, но это неважно.

Я хватаю свою книжки со стойки в стремлении поскорее убраться отсюда, хотя пешком это и будет потенциально проблематично. Но Олдридж, встав и выпрямившись в полный рост, хватает мой правый локоть, сжимая его одновременно и болезненно, и нежно, что ощущается мною даже через толстый рукав пуховика.

– Куда ты?

– Простите.

Я чувствую себя полной дурой, даже больше, чем несколько дней назад. Я не могла такое сказать… Олдридж наверняка не один. У него должен кто-то быть. Любимая женщина или просто женщина, с которой он удовлетворяет свои потребности.

– Да.

Он прижимает меня ближе к себе. Его голос оказывается прямо около моего уха, тёплый и посылающий непонятные мурашки по моей коже. Я становлюсь совершенно сбитой с толку. Не видя его лица, не зная, о чём он думает, и слыша лишь дыхание, которое почти отнимает моё. Что означает это слово? Да, я занят? Или да, ты глупая? Ощущения таковы, что все мои мысли как на ладони.

– Я не понимаю.

– Я сделаю это.

Единственное, что поясняет он. Кажется, в его голосе улыбка, но когда, освобождённая, я поворачиваюсь к Олдриджу лицом, то не вижу ничего. Ни одной эмоции, по которой можно было бы понять, что внутри его головы, или просто посчитать, что теперь я обязана. Меня ничто не держит. Я вольна уйти. Но выхожу в лобби отеля первой и, подойдя к лифту, нажимаю на кнопку вызова. Он спускается со второго этажа в течение словно вечности, а на четвёртый в соответствии с тем, какая цифра загорелась на табло после того, как мужчина слева от меня прикоснулся к нему, и вовсе поднимается ещё дольше. Всё это вместе предоставляет мне возможность передумать. Но я не хочу. Я хочу почувствовать хоть что-то другое. Кроме боли, опустошённости, страдания и жалости к самой себе.