– Папан! Обалдеть! Ты сверху как аглицкий лорд, а снизу – беглый каторжник! Прикид клёвый! Уписаться можно!
Типкин немного опомнился.
– Чёкнулась совсем со своей музыкой! Ещё бы в нос кольцо воткнула. Чистый негр-людоед!
Клео продолжала так же весело?
– Завтра и вдену! Специально для тебя!
На шум-гам вошла Ева Сидоровна и сразу напала на мужа.
– Не ори на ребёнка! У неё трес!
– Какой ещё, нахрен, трес?
– Овощ, не трожь. Жениха ждёт, вот и трясёт её!
Клео фыркнула:
– Тии ха-ха! Ничё меня не трясёт! Еще из-за всякого дерьма трястись! Как бы!
Типкин поспешил убраться из комнаты, не хотел присутствовать при неизбежном споре-разговоре. Взял со стула пижамную курточку, строго, как мог, глянул на дочь.
– Громко заводишь свою музыку, ухи повредишь, – и вышел.
А Ева Сидоровна продолжала всё своё, наболевшее.
– Брось дурью маяться! Москву какую-то придумала…
– А что? – сразу перебила Клео. – Прикажешь мне тут всю жизнь секретаршей сидеть? Бумажки перебирать да ждать, когда шеф трахнет?
Мать не стала спорить, знала бесполезно, только сказала-попросила:
– Готовься, пожалуйста, сей момент Маргоша жениха приволокет, оденься по-другому, попроще. Жених человек сурьёзный.
– Ха-ха! – снова засмеялась Клео – Всегда готова! Подмылась уже! Будет жених, типа встретим!
Ева Сидоровна пошла к двери, остановилась, оглянулась.
– Всё смешки строишь! Не торопись коза в лес – все волки там твои будут! – и ушла, дверью не хлопнула, но прикрыла её достаточно громко. Клео не обратила внимания ни на её слова и даже на то, что матери нет в комнате. Включила громко плеер, и под музыку начала небыстро плясать-приплясывать, петь что-то неразборчивое и непонятное. Так танцевала и пела минут пять, но вот раздался стук в дверь…
Клео остановилась, пригладила рукой волосы и весело сказала:
– Ага! Никак женишок прорезался! – крикнула громко – Эй, ты, заходь! Жду не дождусь!
Дверь открылась и на пороге появился совсем ещё молодой человек, точнее сказать – парень студенческого возраста. Через плечо у него висела большая, почти квадратная, сумка, в руке нес ещё одну, поменьше. А на шее болтались два фотоаппарата в черных футлярах. Клео с некоторым удивлением разглядывала его пару минут, потом спросила:
– Это ты жених? Чё-то на него не тянешь…
Парень опустил обе сумки на пол, улыбнулся немного робко.
– Что вы! Какой жених? Я фотохудожник.
Клео ничего не понимала и спросила опять:
– Откуда ты взялся?
Теперь уже удивился и парень.
– Как откуда? Вы же давали в газете объявление – приглашали фотографа. Это я и есть, фотохудожник высшего класса!
Она заулыбалась, всё стало понятно.
– Ты фотограф! Так бы сразу и сказал. Точно, давала объяву. Мне надо классные фотки сделать, и побольше. Чтобы все сразу упали кверху лапками. Тебя как зовут-то?
– Федя, – ответил фотохудожник и широко улыбнулся, Клео ему сразу понравилась.
– Это хрень, а не имя для тебя, будешь Теодором, фотомастер Теодор! Совсем другое кино! Звучит!
Теодор, бывший Федя, снова улыбнулся.
– Согласен! Сделаем фотосессию – тридцать снимков! Не просто фотографии, а произведения искусства!
– Клёво! – она даже хлопнула ладошками. – Фотосессия, это клёво!
– Но дорого.
– Шуруй живее, бабки не проблема!
Тот не стал спорить, вынул из футляров оба фотоаппарата, сказал серьёзно!
– Стойте прямо, ручки поднимите, сделайте весёлую улыбку, изобразите радость.
Послушно изобразила, высоко вскинула руки над головой, Теодор снимал её со всех сторон, даже лег на пол и снизу, сделал чуть ли не сотню снимков.
