Одним из мэров стал Леонель де Сервантес, который был из отряда Нарваэса и только что вернулся из Испании вместе со своими дочерьми на выданье; вторым – Франсиско Давила, знавший Кортеса еще в 1508 году на Кубе. Советниками были назначены Гутьерре де Сотомайор, Родриго де Пас, Антонио де Карвахаль и Хуан де ла Торре, а общественным представителем был выбран Педро Санчес Фарфан, происходивший из знаменитой семьи севильских юристов (эскрибанос).
Карвахаль, де ла Торре и Санчес Фарфан были в армии Кортеса на протяжении всего завоевания; последний несколько лет находился в плену у индейцев на Кубе. Так что в персоналиях новых членов городского правления не было ничего неожиданного{242}. Казалось, они ничуть не изменились с прошлых времен; на новых должностях они за 1525 год справедливо распределили 211 наделов земли, из которых 114 были городскими участками, а 97 – фруктовыми садами (уэртас). Несколько наделов были отведены для постройки мельниц, и один отдан женщине, Исабель Родригес, жене Мигеля Родригеса из Гуаделупы, которая лечила раны «лос энфермос де ла конкиста» («больных завоевателей»){243}. Однако новые неприятности были уже недалеко.
На протяжении 1525 года временные правители Новой Испании, в особенности Перальминдес Чирино и Гонсало де Саласар, убедили себя в том, что, поскольку от Кортеса нет никаких вестей, то он, должно быть, мертв. 22 августа городской совет вынес официальное решение по этому поводу. 15 декабря Родриго де Альборнос написал в Совет Индий порочащее Кортеса письмо, где он был назван «снедаемым алчностью тираном»{244}. Когда кузен Кортеса Родриго де Пас попытался протестовать против того, что Саласар и Перальминдес Чирино берут на себя такие полномочия, то был схвачен и брошен в недавно построенную крепость Атарасанас. Его принялись расспрашивать, где находятся «сокровища» Кортеса, но он отрицал их существование; он был подвергнут пыткам и вскоре после этого убит.
Это был чрезвычайный поворот событий, еще больше усугубленный тем, что Саласар с Чирино присвоили большую часть владений Кортеса. В Мехико воцарился террор. Хуана де Мансилья, жена одного из конкистадоров, отправившихся вместе с Кортесом, продолжала утверждать, что Кортес и ее муж еще живы, и на этом основании отказывалась повторно выходить замуж. По приговору суда она должна была проехать через город на осле с веревкой, накинутой на шею, и после этого подвергнуться порке плетьми. Другие друзья Кортеса нашли убежище в монастыре Сан-Франсиско. Судья Суасо сбежал на Кубу. Законность существования новой империи была на грани краха.
Затем, 28 января 1526 года, Мартин Дорантес, один из конюхов Кортеса, родом из Бехара, прибыл в Мехико с приказом своего господина о смещении Чирино и Саласара. Он отправился в монастырь Сан-Франсиско, чтобы поговорить с Хорхе де Альварадо и Андресом де Тапией. После некоторой борьбы партия Кортеса вновь взяла власть в свои руки. Несколько месяцев спустя городской совет получил письмо от самого Кортеса, в котором тот оповещал их, что прибыл в город Сан-Хуан-Чальчикуэка в Веракрусе. Члены совета прочли это 31 мая, в день празднования Святого Тела Господня, когда они готовились выйти из наспех и временно построенного собора, чтобы идти крестным ходом. Это послание заставило совет отозвать дарственные на соларес внутри города и уэртас за его пределами, которые были выданы Гонсало де Саласаром и Перальминдесом Чирино
