– Тонко прясть – долго ждать! – Антропос резко и с силой дёрнула нить пряжи, и тонкая струна разорвалась.
По телу старика прошлась короткая, едва заметная конвульсия. Тело, после пронзившего его мимолётного напряжения, расслабилось и вытянулось. Механизм смерти сработал безупречно.
– Всё! – отрезала Антропос и выпустила из пальцев обрывок нити. – Пора! Мойры исчезли. Исход души из дряхлой оболочки и констатация факта смерти врачом, караулившего у одра, их уже нисколько не интересовали. У трёх сестёр было полно работы.
Утром следующего дня, 11 марта 1985 года советскому народу объявили о смерти генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Ни для кого эта новость не стала неожиданностью. Все были готовы. И в первую очередь – в мрачно-аскетичных кабинетах в сером здании на Старой площади. Внутрипартийные группировки, закончившие подковёрную борьбу, разошлись по углам, переводя дыхание. Взявший верх блок тайно торжествовал, готовясь к новому раунду, чтобы окончательно добить соперника. Для нового предводителя уже был составлен текст выступления, отшлифованный референтами до шедевра судьбоносного партийного спича.
Умудрённый опытом закулисной борьбы кремлёвский старожил Громыко, занимающий пост министра иностранных дел, стал тем глашатаем, кому выпала честь выдвинуть для обсуждения кандидатуру на опустевший пост.
На внеочередном пленуме ЦК, начавшегося в 17.00 после протокольной пролога, Андрей Андреевич, прозванный на Западе «Мистером Нет», вышел к трибуне и обратился к залу в своей размеренной манере изложения существа вопроса.
По завершении короткой вербальной увертюры матёрый зубр аппаратных игр и внешней политики изрёк:
– Полагаю, что пленуму следует единодушно, – он сделал небольшую паузу. – Я подчёркиваю – единодушно! Избрать на пост генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачёва!
Ударная волна оваций обрушилась на трибуну и президиум. Хлопанье ладоней, стук башмаков и выкрики, сплетённые в жгуты тугих звуков, пронизывающим ветром прошлись по зачёсанным назад волосам министра, раскидав редеющие пряди по вискам и затылку. Рукоплескание людского моря было сравни бушующей стихии, над которым зависла чёрная тень буревестника.
Дождавшись снижения амплитуды звуковых колебаний, буревестник махнул рукой-крылом. Волны улеглись и, притихнув, стали жадно внимать мудрому трибуну.
– Почему именно Горбачёв? – спросил глава МИДа и сам себе ответил. – У него огромный опыт партийной работы – на обкомовском уровне и здесь, в центре. И тут, и там он проявил себя блестяще. У него глубокий и острый ум, умение отделить главное от второстепенного. Ум – аналитический. Каждый вопрос он раскладывает по полочкам, чтобы видеть все составные части. Он – человек принципов и убеждений! Умеет отстаивать своё мнение, даже если оно кому-то может быть и неприятным. И выражает это мнение прямо, без обиняков, но всегда во имя линии партии. Это и есть партийный подход: все оценки – с позиции партии!
Многоопытный Громыко чувствовал себя дирижёром, поясняющим сводному оркестру, глядевшему ему в рот, что им предстоит исполнять. Взмах палочки, и подчинённые его воле люди с рвением и бешенством сыграют заданную им партитуру.
Сидевший в президиуме человек, с головой наполовину потерявшей шевелюру, обнажившей большое родимое пятно, скромно и деловито делал пометки в бумагах. Будто бы и не о нём шла речь. Но внутри его играл гимн торжества.
