— Что случилось? — хостес подбегает к нам. — Охрану позвать?
— Не надо охраны, — рычит Богдан, — сейчас мы мусор вынесем, не благодарите.
Тащим пьянчугу из ресторана под руки. Выводим, толкаем за угол. Он падает на землю. Сплевывает. Вокруг никого, переулок безлюдный. Это нам на руку.
Богдан нависает над ним. Я встаю с другой стороны. Друг бьёт мужика по рёбрам. И еще раз, для профилактики. Слегка отпинав, оставляем его валяться на земле.
Затем Богдан со всей силы наступает на руку извращенца. Слышится хруст. И вопль мужика.
— Еще раз коснешься своими грязными лапами Алисы, вторую сломаю, — скалится Богдан, — ясно тебе?
— Эээ... — он таращится на нас, — моя рукааааа!
Хватаю за волосы, притягиваю к себе.
— Ясно, блядь?! — рычу, понимая, что меня задело его поведение.
— Да, да! ПОНЯЛ Я! — верещит, икает. — Больно!
— Вспоминай эту боль, когда в следующий раз надумаешь коснуться чужой женщины.
Какая мерзость!
— Вот так. Такси до травмпункта сам вызовешь, — поднимаем его, отряхиваем, затем пинком отправляем в сторону остановки.
Сами возвращаемся в машину. Долго курим.
— Она не должна здесь работать. Одни похотливые извращенцы, — выплевываю.
— И не будет. Из этого инцидента я вынес лишь одно, — довольно скалится Богдан, — хочу эту девочку до боли в яйцах. И больше никто, кроме нас не посмеет к ней прикоснуться. Так что поехали, начнём готовить ловушку для нашей лисички.
12. Глава 11
Алиса
— Ваня, твою налево, ты чего меня преследуешь?! — подхожу к мажору, тыкаю пальцем ему в грудь.
— Я облажался, Алиска, — стонет он, — пиздец виноват... я просто...
— Мне неинтересно! — рычу. — Ты поступил как мудак. Понимаю, что для таких как ты, расставание по инициативе девушки — это удар по самолюбию. Но прими поражение и живи себе.
— Я... блядь... — он зарывается пальцами в волосы, садится на ступеньку.
Выглядит реально виноватым. Но на меня это не действует. Наоборот, бывший жалок. И внутри меня нет ничего, кроме отвращения.
— Ваня, я понимаю, что уроки истории ты прогуливал. Но крепостное право отменили в 1861 году!
— Я... — мнется он.
— Что ты? — исподлобья гляжу на бывшего.
— Идиот. Сам не понимаю, как так вышло... Мы с Богданом играли в карты, потом я проиграл и...
— Думаешь, мне важно, как ты опустился до того, что так по-свински поступил?! — толкаю его.
— Прости! Алис, я могу помочь!
— Интересно, как? — складываю руки на груди.
— Пойду к отцу, он приструнит Богдана.
Выгибаю бровь. Интересно, но у меня сложилось впечатление, что именно Богдан может приструнить кого угодно. По телу вновь проносится приятная дрожь.
— Я тебе не верю.
— Обещаю, Алис! Но кое-что хочу взамен, — нагло заявляет мажор.
— Ну кто бы сомневался, — закатываю глаза, — всё, Ваня, мне некогда.
Бам!
За спиной бывшего громко хлопает дверь, и в подъезд заходят двое мужиков. Огромные, высоченные. Подходят к Ваньке. Замираю.
— Вам пора, Иван Константинович, — басит один, хватает мажора за капюшон.
А я таращусь на них. Не припомню, чтобы в нашем доме жили эти зверюги. Делаю шаг назад.
— Вы кто? Эй! Отпустите меня! — верещит бывший, а я пользуюсь тем, что он отвлёкся, бегу к двери.
— Алиса Юрьевна! — слышу другой голос, тоже бас. — Вам привет от Богдана Артуровича!
Эти слова действуют как холодный душ. Забегаю в квартиру, игнорируя ругательства Ваньки.
Поделом! Нечего было корчить из себя барина середины девятнадцатого века. Прислоняюсь спиной к двери. Тяжело дышу.
