Наверное, это от шока. Поэтому, Женя, возьми себя в руки и соображай, а не выдумывай всякую чепуху.
А вдруг он вообще не грабитель? Вдруг — маньяк-убийца? А я сделала самое тупое из всего возможного. Совсем как героини классических ужастиков, ага, которые мрут одними из первых. Я сама себя загнала в безвыходные положение. В прямом и переносном смысле. Вместо того, чтобы мчаться прочь из квартиры, я спряталась в ванной, в которой даже окна нет. Вообще ничего нет. Даже хоть сколько-нибудь острого и тяжёлого, чтобы можно было ударять, отбиваться и защищаться. Если только плеснуть в лицо шампунем или гелем для душа. Хорошо, что у меня обычные, а не те, что «не щиплют глазки».
Но вроде бы для маньяка-убийцы непрошенный гость ведёт себя слишком тихо. Во всяком случае, дверь выломать не пытается. Или тоже для начала решил найти что-нибудь поострее и потяжелее.
Отталкиваюсь от ванной, делаю несколько маленьких, осторожных шагов. Приближаюсь к двери, почти прижимаюсь к ней ухом, прислушиваюсь, стараясь уловить хоть какие-то звуки, раздающие внутри квартиры. И ничего не слышу, совсем ничего. Ти-ши-на. И тут…
Ну чёрт! Ну вроде бы только сердце перестало бешено колотиться, из коленок ушла ватная слабость, а руки перестали подрагивать. И тут — стук. В дверь. Не слишком сильный, зато чересчур неожиданный.
Вздрагиваю всем телом и опять отскакиваю к ванной.
И что сейчас будет? Что сейчас будет?! Хотя сомневаюсь, что грабители и убийцы вежливо стучатся. Но вдруг это такой обманный ход, чтобы выманить наивную жертву.
— Ты там жива? — доносится приглушённое, а следом снова стук. — Эй! Ты жива?
Промолчать или ответить?
Опять неслышно приближаюсь к двери, кладу на неё ладони. Как будто смогу таким образом что-то почувствовать.
Голос, между прочим, совершенно не маньячный: не хриплый, не злобный, не жёсткий. Если только чуть растерянный и раздражённый.
— Да откликнись ты уже. Я же знаю, что ты там. Хотя именно это и странно. Ты, вообще, что там делаешь?
— А то непонятно, — хмыкаю тихонько, но вряд ли человек за дверью меня слышит.
— Эй! Ты что там делаешь? — повторяет он громче и нетерпеливей.
— Моюсь я, — восклицаю сердито. — Точнее, мылась.
— Но почему ты здесь? В этой квартире?
— Потому что я в ней живу.
А могут быть другие причины?
— В смысле? — долетает до меня крайне озадаченное.
Я уже ничего не понимаю. Если он грабитель, к чему все эти расспросы? Зубы заговаривает? Но интонации очень даже естественные, и удивление не кажется поддельным. Продолжить разговор и посмотреть, что будет дальше? По крайней мере время потяну, хотя и непонятно для чего. Даже если пройдёт тысяча лет, чуда не случится, пусть даже совершенно маленького уровня «И тут она обнаружила, что, когда шла мыться, случайно прихватила с собой телефон». Потому что я и чудеса — понятия несовместимые. Обычно от судьбы мне достаются только неприятные сюрпризы, и там, за дверью ванной, находится один из них и ждёт от меня ответа.
— Что значит «в смысле»? — громко восклицаю я, не скрывая возмущения. — Я здесь живу. Это ты… ты что здесь делаешь?
— Ну-у, — едва слышно пробивается из-за двери, тянется, как гудок в телефоне, которого со мной всё-таки нет. Он остался в комнате на кровати, прикрытый небрежно брошенной мною футболкой. — Я тоже, — звучит уже громче и с нарочитой чёткостью. — Живу. Здесь. Точнее, собираюсь жить.
Собирается жить? Здесь?
