Ну, мама Лара своеобразная, не спорю, но не до такой же степени. Да и та самая, которая малолетняя, с ней как-то не вяжется.
— Кать. Что видела?
— Да фото, конечно! — восклицает Катюха.
Нет, я до сих пор ничего не понимаю.
— Какое?
Телефон отвечает затянувшимся молчанием, потом раздаётся осторожное и не слишком уверенное:
— А ты мне вчера… разве не из-за него звонила?
— Нет, — отвечаю твёрдо. Ни о каких снимках я в тот момент точно не думала. А подруга зачем-то переспрашивает, запнувшись на первой букве:
— Н-нет? — И опять замолкает, не торопясь продолжить и пояснить толком.
Всё это точно неспроста. Потихоньку начинаю напрягаться и тревожиться, интересуюсь строго:
— Катюх, какое фото?
— Ну-у-у, — тянет она как-то подозрительно долго, затем всё-таки договаривает растерянно и смущённо: — Я думала, ты видела.
— Да расскажи ты уже наконец по-нормальному! Что за фото и где я должна была его увидеть?
— Где-где? На страничке, конечно, у этой… овцы самодовольной. С которой теперь… твой Арсений…
Он не мой! Давно уже. Вообще, терпеть не могу, когда так выражаются. Мой. Моя. Ладно, когда добавляют к другим словам. «Моя подруга» нормально звучит или «мой парень», а вот когда просто «моя» да ещё многозначительно и глядя в глаза, впечатление, что речь идёт о вещи, мнение которой не учитывается. Потому что у вещи не бывает мнения.
Хотя… о чём я опять? Почему в напряжённые моменты меня вечно уносит в дурацкие философские размышления? Видимо именно поэтому я всегда и попадаю впросак и во всякие идиотские ситуации, когда вместо того, чтобы разбираться с насущным, думают о разной ерунде.
— И что там за фото? — спрашиваю решительно, но подруга уже точно сожалеет, что упомянула не о том, мнётся и опять тянет то «ну-у», то «э-э», потом всё-таки предлагает: — Я тебе ссылочку скину. — И поспешно переводит разговор: — А ты тогда зачем звонила? Какие-то новости из универа?
Теперь я делаю паузу, чтобы отстраниться от Катюхиного сообщения, переключится. Даже не сразу соображаю, чего от неё вчера хотела и действительно задумываюсь о предстоящей учёбе.
— А что там с универом? А! Нет. Просто посоветоваться хотела. Точнее, обсудить.
— Что? — нетерпеливо восклицает Катюха, и даже в таком коротком слове легко читается уже снедающее её любопытство.
— Да мама тут тоже сюрприз подкинула, — сообщаю достаточно равнодушно, будто отмахиваюсь, но подруга с трудом дожидается окончания фразы:
— Какой?
Я не тороплюсь с ответом. Ну да, я вредная. Должны же у меня быть какие-то недостатки. А Катюха предсказуемо ноет с просительными интонациями:
— Жень, ну не тяни!
И я докладываю:
— Она мне жениха нашла. Богатого и статусного.
— Чего? — ошарашенно восклицает, точнее, чуть ли не вопит, подруга. — Офиге-еть! — Но потом всё-таки интересуется с подозрительностью: — Ты прикалываешься или серьёзно?
Думает, я ей отомстить решила за собственную растревоженную рану? Если бы.
— Ты же мою маму знаешь. Как думаешь?
Катюха, похоже, моментально перестаёт сомневаться и деловито уточняет:
— И насколько богатого?
Параметр, имеющий решающее значение. Но я не особо в курсе, могу только догадываться.
— Точно не знаю. Она меня в детали не посвящала. Но предполагаю, там всё серьёзно, раз родители сами невесту подбирают.
— Родители? — подруга озадаченно хмыкает. — А я подумала, он сам уже… — она на несколько мгновений умолкает, видимо, ищет слова, чтобы выразиться помягче, а не откровенно-прямолинейно, как она обычно предпочитает, типа «старый пердун», — в возрасте.
