Бежать бесполезно. И если побегу, то в любом случае догонит и скорее всего, мне уже так не повезёт как в прошлый раз – как есть раздавит.
– Слушайте, я уже сказал вашему коллеге, что не буду тут танцевать! Я даже семок ему отсыпал! – возмущённо соврал я, когда тот приблизился на расстоянии пары метров. – Если вы сейчас же не прекратите свой произвол, то я буду вынужден обратиться в прокуратуру с жалобой! – пригрозил я, но гопник, не обращая внимания, подошёл ещё ближе.
Пару раз глубоко втянув в себя воздух, он встал на ноги, вытянувшись надо мной на две головы. Словно гора перед Магомедом! Почему он до меня докопался?! Первый же отстал! Этот что, самый голодный что ли?!
– Господин гопник, я правда-правда не вкусный… – жалобно сведя брови вместе, проронил я и опустил монтажку.
Но произошло то, чего я больше всего боялся – этот рогатый хмырь лениво вытянул ко мне свои острые грабли и, схватив подмышками, поднял перед собой, как куклу. Именно такие повадки я наблюдал, когда гопник жрал мою подругу у клумбы, а потому я начал судорожно брыкаться.
– Ат-пусти-и-и, гомосек семковый! Я сейчас призову Анунаха и он тебя покарает Наташкой в сраку! – заголосил я, пытаясь вырваться.
Рогатый на мои трепыхания тихо зашипел и, исказившись в лютой злобе, оскалил капающую слюной пасть. Его лапищи притянули меня к злобному хлебальнику, но я, мысленно попрощавшись с Далэи, вскинул монтажку и вогнал её остриё в глазницу чудовища.
Да так вогнал, что я почувствовал, как упёрся в другой конец черепа! Этот ублюдок завизжал, как хор бешённых коз, и запустил меня, словно снаряд, в грузовик! Перед тем, как в глазах потемнело от удара, я ощутил, что Наташка осталась в руках. Рогатый хрен, чуть пошатываясь, стал топать в мою сторону. Из его глазницы текла коричневая жижа.
Боли я не чувствовал, но вот слабость во всём теле присутствовала. К тому же, я разбил себе затылок об порог грузовика, и похоже, капитально разбил, так как в глазах двоилось.
Но одновременно я чувствовал некое воодушевление – первый раз в жизни я нанёс этому ушлёпку значительный урон. Раньше мне из-за слабоумия не приходило в голову использовать оружие, да и толку не было – их кожа капец какая бронированная.
Опираясь рукой на грузовик, я начал вставать и зажмурил косящийся правый глаз. Взял монтажку двумя руками и злобно прорычал:
– Ну давай, гопота! Щас папочка тебя покарает железным уголовным кодексом!
Рогатый заревел и кинулся на меня. Пропуская его тушу, я отпрыгнул в сторону, а он врезался в грузовик и упал. Вскочив на ноги, я нацелился в голову уродцу и прыгнул прямо на него. Монтажку получилось вогнать в маленькое остроконечное ушко мудака.
Гопник завизжал с такой силой, что мои барабанные перепонки чуть не лопнули! В предсмертных судорогах он откинул моё многострадальческое тельце своей лапищей, отправляя меня в полёт метров на пять. Я влетел спиной в гружёные тележки, которые смягчили падение. Гопник же перестал визжать и, слегка подёргиваясь, окончательно затих.
Перехватив монтажку, я вскочил и стал оглядываться.
«Теперь мне точно хана», – скривившись, подумал я.
Вопль рогатого – это крайне плохой знак. Это ещё одна причина, почему я прозвал их именно гопниками. Я однажды такое уже видел, при драке с батонами, гопники таким образом зовут свою банду. Скорее всего, все, кто есть на районе, сейчас сбегутся сюда, поглядеть, что здесь такое интересное творится. Поэтому я стал судорожно думать, что мне делать.
