– Так-то оно так, но нам не удастся испытать твои разработки, и тем самым подтвердить имеющиеся гипотезы, – мрачно заметил Корчёмкин, и на его лице отразилось нескрываемое сожаление.
– Не будем забегать вперёд, друзья мои, ведь мы находимся всего лишь в начале нашего пути, – с оптимизмом проговорил Ермаков. – Я верю в удачу.
На этом краткая дискуссия закончилась, долгое время путешественники шагали в полном молчании.
Первым заговорил Шишкин:
– Коллеги, не показалось ли вам, что темнота понемногу стала расступаться перед нами? Или это мои глаза привыкли со временем?
– Я тоже обратил на это внимание и хотел высказаться по такому поводу, – поддержал Ивана Корчёмкин. – Егор, а ты разве ничего не заметил?
– Не только подметил, но и размышляю уже о причине этого явления, – отозвался Ермаков. – Более того, меня заинтересовала и поистине странная атмосфера в пещере. Она несвойственна для подземелья природного происхождения. Обратите внимание: влажность отсутствует, стены и потолок совершенно сухие, под ногами не хлюпает. Идём словно по горной дороге. Чем это обусловлено?
Путешественники продвинулись ещё на километр, с каждой сотней метров пространство в пещере светлело всё явственнее. Но свет был совершенно не похож на тот, который остался на поверхности. Свечение воздуха было искусственным и казалось каким-то холодным, однако откуда оно исходило, понять было невозможно.
– Скорее всего, мы имеем дело с ионизацией молекул газа за счёт высокочастотного излучения, – сделал предположение Ермаков. – Это явление намного упрощает наше продвижение.
– Конечно, быть слепым кротом гораздо хуже, чем, допустим, зрячим хомяком, – усмехнулся Иван. – Но при сильных дозах излучения я всё же предпочёл бы остаться здоровым кротом, нежели стать облучённым хомяком.
– Справедливое замечание, и своевременное, – сказал Ермаков. – Нам нужно остановиться и определить вид ионизирующего излучения. Не подвергаем ли мы себя скрытой опасности, если экспозиционная доза вдруг зашкаливает?
– Я это сделаю лучше вас, коллеги, – вызвался сделать замеры Корчёмкин и полез в рюкзак за прибором. – Уж с чем-чем, а с грэями, бэрами и зивертами мне пришлось столкнуться больше, чем вам вместе взятым.
– Хорошо, Михаил Петрович, действуй, – согласился Ермаков. – А мы с Иваном этим временем попробуем прикинуть, на какую глубину увёл нас тоннель. Сдаётся мне, что отметка нашего местонахождения не меньше четырехсот метров ниже подножия горы.
– Если не больше, – подметил Иван. – Тоннель всё время шел под уклоном более десяти градусов.
Они сняли показания шагомера и при помощи простого расчета через тригонометрическую функцию угла определили приблизительную геодезическую отметку днища тоннеля.
– Ого! – воскликнул Ермаков. – Мы уже сейчас опустились на отметку почти в пятьсот метров! Далее спуск становится ещё круче.
– И что это значит? – спросил подошедший к нему Корчёмкин.
– Это значит, что если до энергосиловой базы предстоит пройти несколько десятков километров, то её отметка окажется на глубине в несколько километров.
– А что, если до пристанища гуманоидов уже совсем близко?
– Я так не думаю, – уверенно проговорил Ермаков.
– Почему?
– Потому что мы пока движемся по одному из «капилляров», потом он должен влиться в «венулу», а та, в свою очередь, в «вену». До «сердца» базы нам, друзья, идти придётся еще не один десяток километров.
