Ольга выбрала квартиру рядом с конечной автобусной остановкой. Расположение жилья казалось очень удобным: рядом находились магазин и школа, в доме было много русскоязычных жильцов.
Израильская двухкомнатная квартира казалась убогой даже в сравнении со скромной однокомнатной хрущевкой в Питере. Крохотные комнатки напоминали клетушки, окна пропускали мало света, а все полы были покрыты каменной плиткой. Позже разъяснили, что так сделано намеренно, чтобы снизить хоть на несколько градусов невыносимую летнюю жару, которая длилась по полгода.
Пока Ольга въезжала в квартиру, к ней подходили многочисленные соседи и с возгласами "Брухим Абаим!">7 приносили посуду, старую мебель и поношенную одежду. Новоприбывшую засыпали советами, как лучше и легче обустроиться на новом месте.
Ольга была тронута таким вниманием, однако со временем забота превратилась в постылую опеку и стала докучать. Коренная ленинградка не привыкла, когда заглядывают в ее холодильник, проверяя, насколько кошерна потребляемая пища, залезают в посудный ящик, чтобы (не дай бог!) молочная ложка не оказалась среди ножей и вилок, предназначенных для мяса. Призывы соседок сходить в микву>8 для очищения после месячных, сделать "натилат ядаим">9 перед едой и прочие религиозные предписания были для Ольги непривычны и даже раздражали.
На исходе первой же ночи женщину разбудил крик какого-то сумасшедшего, оравшего в репродуктор что-то невразумительное. Ольга посмотрела на часы.
– Четыре утра. Какого черта нужно будить людей в такую рань? Неужели потоп или пожар? – Ольга вышла к окну, чтобы осмотреть прилегающую улицу. Никакого пожара не было, во многих домах уже горел свет.
Женщина попыталась заново уснуть, но безуспешно: надрывный крик безумца, казалось, вгрызался в самое нутро. От проклятых воплей нельзя был ни спрятаться, ни отгородиться.
Неприятности на этом не закончились: вечером того же дня на конечную остановку приехало два автобуса, набитых шумными юнцами. То были религиозные сионисты. Одетые в талес>10, с кипами на головах, молодые парни кричали непонятное "Мавет ла аравим!">11 и швыряли камни в расположенные напротив Ольгиного жилья дома.
Вскоре в ответ полетели камни из района, атакованного ультраправой молодежью. Слава богу, стекло не разбилось, а лишь пошло небольшими трещинами. Чтобы не поранить лицо осколками, Ольга отошла вглубь комнаты.
Спустя полчаса приехала израильская полиция. Началось настоящее побоище: полицейские принялись хватать взбесившихся юнцов, скручивая им руки и волоча особо буйных в темные воронки с плотно зарешеченными окнами. Парни отчаянно отбивались от полицейских, продолжая кричать: "Мавет ла аравим!"
Сын Ольги, Илья, также наблюдал за происходящим. Он был в восторге, но мать велела сыну держаться от окон подальше, чтобы не получить ранения.
На следующее утро к Ольге спустился сосед, бухарский еврей Авшалом. У Авшалома было три маленькие девочки и жена Истат. Они не были религиозными, но свято чтили еврейские традиции. Сосед работал в банке и имел опрятный, интеллигентный вид. Вместе с семьей он репатриировался из узбекского Самарканда, прекрасно говорил по-русски, хотя и с азиатским акцентом, и часто сетовал, что Бог до сих пор не дал ему сына.
Авшалом объяснил причину столкновения между евреями и арабами. Оказывается, утром предыдущего дня арабские подростки забросали камнями еврейский детский садик, и один из камней разбил голову четырехлетней девочке. В ответ религиозные сионисты провели акцию протеста.
