– Смотри, не обнюхайся халявы, – ощерился Лопес; все шло так, как в его понимании и должно было происходить. Ученый, конечно, крут – ученая степень, все дела, без пяти минут гений, короче, но его можно испугать и можно купить. Обычный терпило.
Строгов сунул пакет в задний карман джинсов.
– Гуталин передал что-нибудь еще?
Лопес отправил бычок в кусты.
– Эта война тебя не касается. Контракт закончится, и ты уедешь к черту на кулички. Забудь, что видел на трассе. Только это не Гуталин говорит – это я тебе говорю. Ребята на расправу скоры, «колумбийский галстук» – мерзкая штука, Мигель. Это когда тебе разрезают горло и вытаскивают из раны язык, чтоб он болтался, как галстук. Ну его к черту, живи себе дальше, работай, нюхай кокс.
Строгов фыркнул.
– Ладно, проехали. В конце концов, это действительно не мое дело. Вам здесь жить, не мне.
Лаборант удовлетворенно кивнул.
– Но завтра переведешься в другой отдел, – продолжил Строгов. – Вряд ли у нас сложится дальнейшая работа.
– Это уж как шеф отдела решит, – резонно заметил Лопес.
Хармонт, центральная часть города
– Зона изменилась, и это не фуфло! – рявкнул Гризли, заставив перекупщика отпрянуть.
Ричарда Гросса было трудно, а вернее – практически невозможно пронять сталкерским негодованием, но на сей раз в глазах Гризли читалось что-то такое, что заставило перекупщика отыскать тревожную кнопку. Пока что – только взглядом.
По столу лениво расползались черными слизнями «шевелящиеся магниты», заставляя трепетать «булавки». «Рачьи глаза» жались друг к другу, образуя бельмастый курган. Пакет с «черными брызгами» Гросс сжимал в обтянутых прошитыми свинцом перчатками руках, а «браслеты» уже сунул в карман на таком же просвинцованном фартуке.
– Ладно-ладно, – пробурчал он примирительно. – Риск есть риск, что я – не понимаю? Я готов заплатить вдвойне, только одна просьба: не поднимай панику. Зона изменилась? Допустим. Но вы ведь профессионалы, уверен, вы справитесь с временными трудностями, – Гросс отложил «черные брызги», достал из заднего кармана джинсов толстую пачку потертых купюр, принялся отсчитывать, поплевывая на пальцы. – Если каждый… тьфу… станет требовать вдвойне за безделушки… тьфу… ну, ты сам понимаешь – останется только прикрыть лавочку. На кой мне… тьфу… работать себе в убыток?
– Намек понят, – сквозь зубы проговорил Гризли, забирая гонорар.
– С тобой приятно иметь дело, старик, – оскалился Гросс.
Гризли ничего не ответил. Быстро взглянул в сторону мордоворота, который играл в «зуму» на стареньком компьютере, сидя в пол-оборота к хозяину и его посетителю. Затем толкнул плечом массивную дверь и вышел навстречу гомону утреннего города.
Неприятного вида тип со шрамом на морде сейчас же отклеился от стены с облупившейся штукатуркой и двинул навстречу Гризли. Это был Картоха – мрачный, как градовая туча, смертельно усталый.
– Предупредил, что Дику больше не сидится на месте? – поинтересовался он первым делом.
– Предупредил, – сказал Гризли. – Идем за гаражи.
На пустыре, зажатом с двух сторон глухими стенами, а с третьей – строем заброшенных гаражей, заросшим пожухлыми колючими сорняками и донельзя замусоренном, они разделили выручку. Как обычно – на трех человек.
– Забросим в почтовый ящик Плюмбумовой матери, – предложил Гризли.
Картоха сплюнул.
– Без толку. Пропьет и коньки отбросит, если снова прихватит, как в прошлый раз. Давай лучше отдадим его племяннице: девка в Рексополь намылилась, ей пригодятся подъемные.
