Молчу. Нечего мне сказать.
Из корпуса выходит мисс Уоррен, выполняющая в «Детском саду» функцию учителя начальных классов. Та самая, из-за которой мутанты-аномалы по ошибке, непосредственно перед Зоной, облили водой Каролин. С проходом в Зону здесь строго, ни на секунду не опоздаешь, но не идти же было Каролин мокрой? Вот моя мама, недолго думая, и отдала подруге свою безрукавку, и та надела вязанку прямо на белье. И шарфик отдала, чтоб настроение ей поднять. А я этого не заметил, не смотрел я на женщин, мысли были заняты совсем другим, столько всего навалилось… Стоп, одернул я себя. Мисс Уоррен – противная дура, которая ни разу не была замужем, хоть уже и в возрасте, для которой существует только два мнения, ее и неправильное, и которая имеет твердую позицию буквально по любому поводу. Это все – да. Но она не виновата в том, что случилось с Каролин…
– Ваклав! – останавливается дама возле нас. – Мальчик мой, прими мои соболезнования. Ты поплачь, не держи горе в себе.
Крюка звали Вацлавом, а не Ваклавом, но какая теперь разница, если главное произнесено.
– Ка… какое горе? – цепенеет он.
– Ах, ты еще не знаешь? – Она смотрит на меня с укоризной. – Хороши же у тебя друзья. Бедный сирота…
Сигарилла в его пальцах ломается.
Крюк убегает к проходной, и нет сомнений, что на этот-то раз он прорвется.
– Великолепно сыграно, – говорю я мисс Уоррен. – Мои аплодисменты, – беззвучно хлопаю в ладоши.
– Весь в свою мать, – констатирует она, скорбно кивая сама себе. – Ни культуры, ни воспитания.
Удаляется.
Прежде чем встретиться с Сэндвичем, я не выдерживаю, вскрываю конверт. Быстро читаю папину записку. Почерк у папы несколько искусственный, буквы как будто печатные, друг с другом не соединяются, зато разборчивый.
«Если захочешь принять душ, мочалка в кладовке, в коробке с тряпками».
Мочалка? В кладовке? Да еще в коробке с тряпками???
Что за бред! Нет у нас «коробки с тряпками», в кладовке у него в основном инструменты да бытовая химия. Папа со своей сыщицкой работой умом тронулся?
Но если не тронулся и не бред, то, значит, его послание ко мне – это шифр. А также, очевидно, руководство к действию.
* * *
Залезаем в машину Сэндвича.
У этого прохиндея своя тачка, причем не развалюха подержанная, а новый внедорожник от мистера Форда. Вот такой респектабельный нынче гопник, он же джанк. А какого придурка отмороженного когда-то из себя корчил, любо-дорого было смотреть. А какие у нас с ним были терки… Эх, где наша молодость? Сейчас-то между нами, естественно, войны уже нет, наоборот, прочные деловые отношения. За пару лет я хорошо поднял свой авторитет.
Сэндвичем его прозвали потому, что нарушена пигментация. Сам белый, но с коричневыми пятнами – на голове, на шее, на плечах. Что там у него ниже плеч – не видел, Господь уберег. В общем, приметный тип.
Машина его стоит здесь же, припаркованная на улице перед Институтом. Я держу в поле зрения проходную, чтобы не упустить момент, когда пойдет наконец движение. Никому мы не интересны, можно начинать неформальную часть встречи.
Отдаю Сэндвичу пакетик с расческой:
– Принимай товар.
– Та самая крыса? – уточняет он.
– Так точно. Пеппи Длинныйчулок.
– О’кей, – прячет он биоматериал у себя.
– А проверить качество? Понюхать, лизнуть?
– Я тебе доверяю, остряк. Но кто-нибудь когда-нибудь тебя обязательно грохнет за неудачную шутку.
– Даже жаль, что ты этого уже не увидишь.
