Ступни, естественно, намокли, обувь успела покрыться многими слоями грязи. Но сейчас я ни о чём не забочусь, кроме того, чтобы найти укрытие. Возможность пережить эту ночь кажется химеричной, утопической.
Да здесь что, всемирный потоп версии два-ноль вершится?!
Спуск превращается в настоящий водопад, и я, соскальзывая по нему, ощущаю себя щепкой, которую течением уносит по реке. Ветер то подталкивает в спину, то стегает в лицо, бросается навстречу, как будто играет в догонялки.
Остаётся лишь несколько шагов до окончания склона…
Проскакиваю их поскорее и, очутившись на относительно ровном участке, прямым курсом нацеливаюсь на постройку. Да, она всё-таки есть! Теперь я кажусь себе бумажным корабликом, очутившимся в море под час бури, однако чудом скользящим меж гребней волн, пытающимся дотянуться до размытой линии берега.
Шансов практически нет, и безжалостная стихия вот-вот сомнёт хрупкое судёнышко, но вопреки морской ярости оно держится, держится на плаву, пытаясь преодолеть как можно большую дистанцию до того, как наступит темнота.
А она неминуемо наступит… Но, быть может, всё-таки удастся достичь берега? Теплится крохотная надежда. Поди разберись, кто же виноват, что кораблик сделан из бумаги, а она уже совсем-совсем размокла…
Я одёргиваю себя. Я – не из бумаги! Я – сталь. Выживу. Доберусь до берега, пересекая преграды волн на пути.
Хлипкий заборчик давно уже повален. Во дворе валяется разного рода мусор: покорёженные листы металла, труха, какие-то непонятные материалы… Я открываю дверь и просачиваюсь внутрь помещения. Ничего не видно, но вроде как присутствует ещё и второй этаж… Лестница, ведущая на него, цела. Я поднимаюсь наверх, изнемождённо опускаюсь на пол и сворачиваюсь калачиком, как побитая собака, наконец-то добравшаяся до своей подстилки.
Только бы здесь меня ничего не доставало! Энергии на борьбу покамест никакой нету, точно, иссякла до самого донышка.
Мне страшно. Ох, до чего ж-ж-ж мне страшно!!! Раньше я так боялся только в тех вещих кошмарных снах. И вот добровольно припёрся туда, где всеобъемлющий страх не заставил себя ждать и пожаловал наяву.
* * *
Мы с Димой Люцифером топали по улице и болтали. Вокруг постепенно смеркалось, как-то незаметно позажигались фонари. Атласно-голубое небо виднелось в промежутках между верхушками домов и извивающимися над головами эстакадными дорогами.
Люцифер – это производное от фамилии Лютиков.
«Произведено» было по ассоциации с утренней звездой из римской мифологии, а не с персоной христианского верховного дьявола. Давно и не мной. Мне досталось уже как данность – знать своего коллегу как Люцифера и величать его Люцифером. Правда, иногда, в особые моменты, я называл его Лютик. Не скажу, что он был от этого варианта в восторге, но вслух такое случалось нечасто, так что стойкого негодования у него не вызывало.
Он и я после работы, по укоренившейся у нас привычке, брели в излюбленную «заходиловку» опрокинуть пару-другую кружечек морковного пивка. А работали мы в комплексном медцентре города нашего Гордого, занимались всякими там опытными исследованиями. Дима вот-вот собирался приступить к диссертации… Уже полгода он тряс меня и делился своим желанием, даже собирал материалы какие-то по выбранной теме, в библиотеки неэлектронные хаживал, реально озаботился вопросом… И начать сей фундаментальный труд для него было лишь вопросом времени. Вот полгода собирается.
