То, что ИРа не понимала природу смеха, что у нее напрочь отсутствовало чувство юмора, не могло быть категорическим доказательством ее неразумности, это Андрей понимал. Зато он не без основания считал, что наличие этого чувства если и не стопроцентно доказывало бы наличие у нее разума, то сильно повышало бы шансы его признать. Да, можно сымитировать смех, можно назвать смешными какие-то общеизвестные факты и случаи – те же почерпнутые из глобальной сети анекдоты. Но понять – не уяснить, а именно осознать на уровне чувственного восприятия, смешно что-то или нет, – этого ИРа пока не могла. Или не научилась еще выделять подобное осознание на фоне происходящих в ее электронном мозгу процессов. А то, что она не имитирует смех, Андрею с одной стороны нравилось. Похоже, ИРа вообще не умела притворяться и лгать даже по мелочам. Казалось бы, очевидный плюс для носителя любого разума – естественного ли, искусственного… Но вот именно что «с одной стороны», именно что «казалось бы». Потому что притворство и ложь – неотъемлемая часть разума. Сама эволюция научила человека притворяться и лгать. Может, все дело в том, что к ИРе эволюция не имела непосредственного отношения? Ее предкам не приходилось выживать, используя для этого хитрость, изворотливость, а зачастую и прямой обман. И все же Кожухов бы откровенно обрадовался, скажи ему ИРа что-нибудь вроде: «У меня шестой модуль памяти зашестерил», а потом бы добавила: «Шучу». Даже «юмор» на уровне детского сада из ИРиных «уст» доставил бы ему больше удовольствия, чем выступление самых знаменитых комиков.
Но – нет. «Я не умею смеяться, ты ведь знаешь». Впрочем, признание этого само по себе имело большое значение. И опять невольно вспомнился Зан. Кибер поначалу тоже не умел шутить, но потом все-таки научился, хотя разумным он, безусловно, был и безо всяких шуток. А вот насчет лжи… Было дело, они с Ломом и Силаданом вообще были почти уверены, что кибер хитрит, ведет двойную игру. Но когда он пожертвовал своим резервным блоком как раз для того, чтобы его не считали лжецом, мнение Андрея, откровенно говоря, поменялось. Но все же не безоговорочно. Во всяком случае, даже если кибер не вел двойной игры, это еще не значило, что он не умел врать в принципе.
* * *
За воспоминаниями и размышлениями дорога показалась Кожухову на удивление короткой. Казалось бы, только что проезжал ведущую к Кольской АЭС отворотку – и вот уже дымят впереди справа трубы Кольской горно-металлургической компании. Пусть уже не так дымят, как полвека, даже как лет десять назад – современные технологии газоочистки и добычи металла в принципе безусловно дают о себе знать, – но все-таки дымят, родимые. Даже внутри от не самого приятного зрелища что-то ностальгически шевельнулось. А что вы хотели? Не будь комбината, не было бы и самого Мончегорска. Тут и прадед работал, и дед, и отец. Лишь только он, Андрей Кожухов, прервал семейную «металлургическую» династию, изменил комбинату, но ведь было ради чего. И потом, династию он в какой-то мере все-таки продолжил, ведь его отец, Василий Петрович Кожухов, тоже был программистом, работая, правда, до самой пенсии на Кольской ГМК. Так что Андрей не считал себя совсем уж отщепенцем. Династия Кожуховых не прервалась, она просто сделала плавный поворот от металлургии в другую сторону.
А вот когда он делал поворот с питерской трассы к городу, это вышло у него со скрипом. В самом прямом, буквальном смысле. «Север» по-прежнему хорошо слушался руля, но что-то в нем стало неприятно, хоть и тихо поскрипывать. Насколько хорошо Андрей разбирался в компьютерах, настолько плохо дружил с более крупной техникой – автомобилями в частности.
