– Легко тебе говорить – ты молодая…
– А такое слыхала: человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, ну, в таком духе, и – знаешь – что-то в этом есть. Пока сама себя не начнешь любить, другие не полюбят.
– В смысле?
– А, пустое. Двигайся давай, и всё. Для начала оторви свою задницу от чертовой скамейки и погуляй. А то мышцы атрофируются.
– Слушай, а как там на самом деле – на зоне?
– Уж точно не паскудней, чем здесь. Там хоть целый день ходить можешь, не надо сидеть в сырой вонючей камере, летом просто здорово – можно загорать, в мяч играть, если хочется. Ты вообще Бога моли, чтоб до зимы на зону перевестись, зимой тут до того хреново, не передать. Камеры гнилые, холодные, по стенам реально течет, а то и подмерзает, тряпье насквозь сырое. Не вопрос и тубер заиметь. На зоне не так бедово, там хаты получше.
– Ну, а люди?
– Чего люди? – такие же точно рожи, только все тусуются и всех видать. И там уж каждый точно сам за себя – ни на какую такую дружбу спецом не надейся. Так, перетереть – это да, всегда отыщется желающий по ушам поездить, но, ежели вдруг что – каждый сам за себя. И с болтовней этой повнимательнее – если хочется, слушай, что говорят, но сама болтай поменьше. Я, по крайней мере, так делаю, и всё пучком. И не думай, что все их россказни – чистая правда. Дели пополам.
– А, ну… а на зоне дерутся?
– Случается, но редко. Тетки ведь не умеют тихо и аккуратно такие вещи улаживать – обязательно кричат и визжат так, что звон на всю зону. Пусть менты сами и не прибегут, зато всегда найдутся те, что видели, слышали и настучат за милую душу. День еще не кончился, глядишь: заводные девицы маршируют прямиком в карцер – им это надо? У всех дома дети, мужья, друзья, да и попросту, блин, домой хочется. Карцер – значит, про УДО можешь забыть практически навсегда, и хорошо, если к закрытым не переведут, тогда жопа.
– «Закрытые» что значит – обратно сюда?
– Нет же, у закрытых есть специальный корпус на зоне, как бы изолятор, их держат в камерах, выпускают только на работу, поесть и на прогулку – час в день.
– Там штрафники сидят?
– Частично да, у кого рапортов – не помню, сколько, но выше среднего, а еще те, кто пришел из изолятора, если пятой части срока без рапортов не смог отсидеть. Самое свинство в том, что оттуда нереально выбраться – менты каждое лыко в строку ставят. Слушай, ты уже приросла, словно гриб, к своей тупой скамейке или таки подвигаешься? Походи, что ли, быстрым шагом.
– А авторитеты и все эти законы зоны?
– Да забудь ты эти басни, это только у мужиков, у нас ничего такого, тут женская зона, поняла? Совсем всё по-другому. Нету ни авторитетов, ни законов особых, где ты всей этой фигни набралась? Может, прежде когда-нибудь так и было, но сто лет уж как сплыло. Женщины есть женщины, ни тебе законов, ни тебе авторитетов – каждая выживает любой ценой, и всё. Маломальские ponjatki – даже те не работают, ладно, если пара человек врубаются, что чего стоит, так им и без тюрьмы понятно, они обычно спокойненько сидят, не наезжают ни на кого, ага? Ну, о’кей, не въехала – со временем въедешь. Не дрейфь, здесь все такие же, как ты, бояться нечего, но и блатовать особо не след.
– В принципе, то же, что и снаружи.
– А как иначе? Откуда же все здесь появляются, как не снаружи? Davaj, подержи меня еще немного за щиколотки, пока есть время. Крепче сожми, не сломаешь! Вот, порядок.
