Волжанин заметил стоявшую рамку с фотографией, его полусонное выражение лица изменилось на озлобленное. Подойдя к камину, он резко положил рамку. Зазвенели стеклянные осколки.
– Вали из моего дома!
Снаружи дул приятный прохладный ветерок, я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он ворошит шерсть. То, что животные, как и люди получают физическое удовольствие от таких простых вещей, стало однажды для меня большим открытием.
Волжанин вышел через полчаса. Он был гладко выбрит – на щеке остались порезы, – волосы зачесаны назад, от него несло одеколоном, призванным сбить запах перегара. Всеми силами он пытался выглядеть свежо, но его выдавали припухшие, совершенно потерянные глаза.
К дому подъехало такси.
– Едем за машиной? – предположила я.
– Заберу вечером, у меня там реванш по бильярду. Давай сразу к свидетелю.
– К родственникам жертвы, – поправила я.
– Я так и сказал.
Половину пути Волжанин молчал, уткнувшись в окно. Мне показалось, он спал с открытыми глазами. Сурок таксист вел машину аккуратно, изредка посвистывая через крохотный рот.
Я закрыла перегородку между водителем и пассажирами и обратилась к Волжанину:
– Я хотела с вами поговорить.
Напарник посмотрел на меня с такой мольбой в глазах, словно желая, чтобы я его пристрелила. Мне незнакомо чувство похмелья, но это явно болезненно.
– Давай попозже, Флотов.
Я все еще не могла поверить, что передо мной знаменитый сыщик, блестяще раскрывший убийство Грегора Лиховского. На уроках криминалистики мы изучали это дело, я была поражена профессиональной и тонкой работой Волжанина. Если бы мне тогда сказали, что мы будем напарниками, я бы не поверила своему счастью. И вот он сидит передо мной, человек, ум которого я боготворила, а я не чувствую ничего кроме отвращения и жалости. Как вышло, что из блестящего сыщика он превратился в озлобленного алкоголика?
– Как вы можете так, вы же полицейский сыщик! – не выдержала я. – Сыщик должен подавать другим биовидам пример.
Он усмехнулся.
– Поверь, я подавал вчера пример блестящей игры в бильярд. Но последние стопки были лишними, и я продул.
– Вы можете быть серьезным?
– То, что я делаю вне работы, тебя не касается, кенгуру.
– Теперь касается. Мы напарники.
Волжанин помолчал.
– И напарники должны доверять друг другу, быть откровенными? – спросил он провокационно.
– Да.
– Тогда расскажи, зачем ты это сделала?!
– Что? – не поняла я.
– Стала вот этим, – он обвел меня взглядом с лап до кончиков ушей.
В современном обществе спрашивать о причинах подселения – дурной тон. Времена, когда подселение было только способом продлить жизнь, давно канули в прошлое. Сейчас перенести сознание в болванку может любой человек старше восемнадцати, и даже ребенок – с согласия родителей. Кандидаты предварительно проходят общение с психиатром, тот убеждается, что они осознают все последствия, а именно: невозможность повернуть назад – тело после подселения утилизируется. Причина, почему человек принял такое решение у каждого своя, это личное интимное дело и ворошить его не имеет права никто.
– Я не буду отвечать.
– Хочу понять, что заставляет вас отказываться от нормальной жизни…
Волжанин открыл окно и закурил. Таксист выругался.
– Рули молча, крысеныш, – сказал напарник сурку и обратился ко мне. – Что так смотришь? Я тебе противен?
– Я не испытываю неприязни, как бы вам этого не хотелось.
– А ты знаешь, чего я хочу?
