Зорох - страница 39

Акрон вытер лицо рукой, и ладонь стала мокрой от слез. Он провел ладонью по полотну, и тогда избранные впервые услышали его голос.

– Найя, – еле слышно прошептал он, осторожно касаясь пальцами ее лица и волос. Потом схватился двумя руками за узкую резную рамку, и с усилием сорвал картину со стены.

– Что ты делаешь?! – возмутилась Алессия. – Здесь нельзя ничего трогать!

– Можно! – уверенно возразила ей Акха. – Пусть берет. Она его.

Старуха посмотрела на одного из стражников, и тот, сохраняя на лице прежнее безразличие, еле заметно кивну.

Алессия сжала кулаки, опустила голову, и с трудом подавляя возмущение, прошипела:

– Как скажете, мейси.

Потом детей отвели в специальный зал, где было множество каменных изваяний владык правящих всем Пятигорьем на протяжении тысячелетий. На самом видном месте стояли две высокие фигуры. Из белого гранита были высечены владыки Харпы и Схалы. Еще молодой самоуверенный Элинор Басил, и рядом совсем юный добродушный и даже скромный, Талин Ротрик. Оба они держались за рукоять одного, воткнутого в камень меча, и гордо смотрели вперед. Памятник олицетворял военный союз двух великих Миров. Кога-то постамент стоял в зале родового дворца Басилов, но после смерти отца, Эмистан приказал убрать его с глаз долой. Он просто не мог спать спокойно, когда рядом с мечом в руках стоял Талин Ротрик. Так оба каменных владыки оказались в коллекции Харума Адия.

– А этого я знаю, – сказала Акха, останавливаясь напротив «паука». – А он и в молодости был хитрым. Думаете, он как бы смотрит на Элинора? – нет, он озирается, краем глаза косится назад – кто там из врагов уже подбирается. Никому не доверяет. У Элинора рука расслаблена, а этот вон как плечо рукояти сжал – власти хочет. Давно ее ждет.

Затем детям показали экзотических птиц – живых, и вырезанных из дерева и разукрашенных. Их держали на верхнем этаже чертога, в котором находились покои самого Харума Адия. На самой крыше была цветочная оранжерея.

Эламир и Мия задержались возле пышных цветов с яркими бутонами, источающих невероятный сладкий аромат.

Мия проводила взглядом Акрона, который аккуратно нес свою картину, трепетно прижимая к груди.

– Думаешь, это и в самом деле их мать? – спросила она у Эламира, не глядя на него.

– Думаю, что она.

– Женщина, которую сожгли тысячу лет назад? – Ее черные, будто нарисованные углем брови, удивленно приподнялись.

– Для них это было вчера.

– Но это не так, и это странно.

– Теперь все странно, – ответил Эламир. – И этот цветок, тоже очень странный. Стебель один, а бутоны разного цвета. Я такого никога не встречал.

– Он тебе нравится? – спросила Мия.

– Да, он красивый.

– Этот цветок с моей родины, – сказала она. – Его называют Душой эфионы. А вот этот синий, возле нее, называют Любовником. Ни один другой цветок не сможет вырасти рядом с ней. Но и он держится на расстоянии. Эфиона сильная, гордая, и одинокая – ей никто не нужен.

– Никто? – уточнил Эламир.

– Никто, – повторила она.

– Понятно, – сказал он, развернулся, и побрел вслед за остальными. Ему почему-то уже не нравились все эти цветы. «Зачем здесь все это? – думал он. – За стеной кричат и убивают, а тут… Нет, все это не правильно, как-то лживо…»

– Эламир! – окликнула Мия.

– Да, – оглянулся он.

– Это просто такие цветы, – улыбнулась она ему.

– Наверное, – ответил он ей так же с улыбкой, и цветочные запахи снова ударили в голову.