«Не совсем вас понимаю, – признался Мирон. – Судя по всему, вы хотите сказать, что бесполезно прилагать слишком много усилий, пытаясь понять все на свете».
«Нечто в этом роде, – согласился Винго. – Даже если „объективную действительность“ или „истину“ – как бы их ни называли – откроют и определят в научных терминах, они могут оказаться сущим пустяком, и долгие годы поисков будут затрачены зря. Я посоветовал бы мистикам и фанатикам соблюдать осторожность: пожертвовав десятилетия поста и самобичевания во имя постижения истины, в конечном счете они могут приобрести лишь какой-нибудь жалкий обрывок информации, по своему значению уступающий обнаружению мышиного помета в сахарнице».
У Мирона начинала кружиться голова – он не был уверен, чем объяснялось это обстоятельство: количеством выпитого эля или попытками уяснить сущность рассуждений Винго.
Шватцендейл присоединился к разговору: «Наш корабль – просто какой-то улей глубокомыслия. Крим сочиняет правовую систему, которой суждено найти применение по всей Ойкумене. Он намерен взимать пошлину за каждое правонарушение. Что касается меня, я руководствуюсь простейшим правилом: стóит мне с испугом и удивлением указать на восток, все вскакивают и смотрят на восток, в то время как я лопаю все, что у них было на тарелках. Капитан Малуф изо всех сил старается выглядеть суровым, трезвым и респектабельным – но все это одна видимость. На самом деле он гоняется за блуждающим огоньком, притаившимся среди бесчисленных звезд на какой-то неизвестной планете».
Капитан, слушавший с едва заметной усмешкой, заметил: «Даже если бы это было так, мои поиски – не более чем приступы ностальгии, не заслуживающие обсуждения». Обратившись к Мирону, он спросил: «А как насчет вас? Вы тоже гоняетесь за призраками?»
«Не сказал бы. Могу объяснить, чем я тут занимаюсь, в нескольких словах – смейтесь надо мной, если хотите. Моей двоюродной бабке Эстер принадлежит космическая яхта „Глодвин“. Мы отправились в путешествие. Меня назначили капитаном – по меньшей мере я поверил в эту фикцию. В пути леди Эстер соскучилась и стала капризничать, пока на планете Заволок нам не повстречался усатый мошенник по имени Марко Фассиг, которого она пригласила нас сопровождать. Как только мы приземлились в Танджи, я приказал Фассигу убираться, но леди Эстер выгнала меня вместо него, и вот – я не при деле и утешаюсь элем в таверне „Осоловей-разбойник“».
«Достойная сожаления ситуация», – развел руками капитан Малуф.
Поразмышляв, Мирон отважился задать осторожный вопрос: «Из практических соображений мне следовало бы поинтересоваться: может быть, в вашей команде не хватает человека моей профессии? Если так, я хотел бы предложить свою кандидатуру».
«Вы были капитаном космической яхты?»
«В каком-то смысле. Так называлась моя должность».
Малуф с улыбкой покачал головой: «В данный момент на борту „Гликки“ нет никаких вакансий – вся наша команда сидит здесь, за столом».
«Что ж, – пожал плечами Мирон, – я просто подумал, что не помешало бы спросить».
«На вашем месте я сделал бы то же самое, – успокоил его Малуф. – Сожалею, что ничем не могу вам помочь. Но в двух капитанах мы очевидно не нуждаемся».
Мирон мрачно отпил еще полкружки эля. Тем временем в таверну прибыла группа музыкантов. Они взошли на эстраду в дальнем конце зала и вынули инструменты: флажолет, концертину, баритоновую лютню и трамбониум. Настроившись под концертину – с обычными при этом писками, трелями, позвякиванием, глиссандо и пассажами – они стали играть: сначала простоватую, но синкопированную мелодию, в бодром темпе. Пальцы принялись постукивать по столам, носки ботинок – по полу. Скоро завсегдатаи таверны начали танцевать – кто в одиночку, кто парами.
