Лара испуганно вскочила со стула и бросилась к двери. Выбежав в коридор, она схватила за руку проходящего мимо медбрата и втащила в палату с криком:
– Пациенту плохо!
Семакину на самом деле было плохо. Голова его все так же ходила ходуном, а кроме этого судорогой свело руки и ноги. Он корчился на полу, стукаясь затылком о плинтус, и все повторял «Да, да, да!».
Медбрат бросился к больному и вколол ему какое-то лекарство. Семакин почти тут же затих. Тело обмякло. Но глаза его не закрылись. Они смотрели на Лару, и в глубине их застыл испуг.
– Что вы с ним сделали? – грубо спросил медбрат, переложив Котю с пола на кровать. – Пациент был стабилен, а тут такой приступ…
– Ничего, – пролепетала Лариса. – Мы просто говорили…
Мужчина, неприязненно зыркнув на нее, коротко сказал:
– Уходите!
– С ним все будет в порядке? – спросила Лара, пятясь к двери.
Медбрат словно не слышал. Отвернувшись от нее, он стал укрывать притихшего Семакина одеялом. Ларе ничего не оставалось, как покинуть палату.
Выйдя за дверь, она торопливо зашагала к лестнице. Сердце ее стучало. А на душе было очень и очень мерзко. «Да что я такое творю? – ругала себя Лара. – Одну старуху до инсульта довела, другого старика до припадка! И ради чего?»
Едва сдерживая слезы, Лара толкнула входную дверь и выбежала на улицу. На свежем воздухе ей стало немного лучше. Слезы перестали душить, и на сердце было не так тревожно. Переведя дух и сев на лавочку, Лара уже вполне спокойно подумала: «Может, плюнуть на затею с фильмом? Вызвать милицию, пусть они разбираются во всей этой истории… – Но тут же сама себе возразила: – Нет, не будут они ни в чем разбираться, срок давности уже истек, значит, скелет так и останется неопознанным. А коли так, близкие Егора-Малыша не узнают, как он погиб и где его могила…»
Последняя мысль окончательно примирила Лару с самой собой. Она приняла решение продолжать расследование. По крайней мере узнать фамилию Малыша и найти его родственников она обязана, чтоб Егора похоронили по-человечески. Хотя, если уж начистоту, довести дело до конца хотелось не только ради этого. Лара нутром чувствовала, что та давняя история гораздо трагичнее, запутаннее, масштабнее, чем ей вначале казалось. И за раскрошившейся кирпичной кладкой скрывается не только скелет, но и множество тайн. Человеческих и, быть может, исторических. Размотать этот клубок посчитал бы за счастье любой журналист! И Лара не была исключением…
«Всему свое время, – одернула себя она. – Сначала надо опознать останки, потом все остальное… Ну а сейчас к Графине!»
И она, поднявшись с лавки, заспешила к стоянке такси, чтобы через полчаса оказаться в больнице, где в отдельной палате, подключенная к аппарату искусственного дыхания, лежала старуха Берг. Лара подошла к кровати с поднятым изголовьем (врач сказал – при кровоизлиянии положение головы должно быть возвышенным) и заглянула в бескровное лицо Графини. Теперь, когда жизнь почти покинула ее, оно изменилось в лучшую сторону. Носогубные складки разгладились, глубокие морщины на переносице будто стали меньше, рот обмяк, перестав напоминать глубокий шрам. Эллина Берг больше не походила на ведьму. С лица исчезли и печать страдания, и гримаса озлобленности. Как будто вместе с сознанием ее покинули все горести и беды.
«Интересно, – подумала Лара отрешенно, – где Графиня (а скорее, ее душа) находится сейчас? Наверное, медленно плывет по светлому коридору к бесконечности…»
